Краденый Мир

– И что там? – Пошире расставив ноги и сцепив за спиной руки, Паркер качнулся с пятки на носок и окинул грузовики хмурым взглядом.

Огромные военные тягачи сами по себе выглядели внушительно. А уж будучи загруженными огромными контейнерами…

– Полагаю, если бы они сочли нужным – вас бы проинформировали. – Сопровождавший груз бобёр пожал плечами, обвёл взглядом остановившуюся колонну и нервно потискал сжатую в ладошках планшетку. – Наше дело маленькое… Доставить точно в срок и по возможности предотвратить вскрытие груза. А насчёт того, насколько посвящать вас в детали – мне ничего не говорили.

Генерал смерил нахального сопровождающего негодующим взглядом и нервно закусил губу.

– Ну и откуда мне знать, что никто не подрезал то, что там было? А если что-нибудь пропадёт? – Не придумав лучшего аргумента, он озвучил первое, что пришло в голову.

Бобёр расплылся в ухмылке, продемонстрировав крупные мощные резцы:

– Учитывая на кого мы работаем – это вряд ли. Впрочем, могу вас заверить: что бы ни случилось, никто не выставит вам претензий. Все что нужно – доставка и сопровождение до точки прибытия.

Генерал злобно насупился: мало того, что этот самоуверенный наглец отказывается хоть немного приоткрыть для него завесу тайны, так ещё эти оговорки! «На кого мы работаем»!

Благо ещё, хоть присутствующий Думбовски слишком глуп, чтобы наделать из этой оговорки далеко идущих выводов. И тем более – воспользоваться ими…

Бультерьер злобно зыркнул на капрала и тот вытянулся по стойке «смирно». Генерал перевёл грозный взгляд на бобра и тот вопросительно вскинул брови. Своей ошибки он то ли не осознал, то ли пытался поставить генерала в неудобное положение вполне осознанно.

В любом случае, устраивать ему выволочку и пытаться объясниться в присутствии капрала было явно не лучшей идеей. Отослать же Думбовски прочь – означало точно привлечь внимание капрала к прозвучавшей только что оговорке.

Поморщившись, Паркер решил отложить воспитание бобра на потом.

Эх, не было печали… А ведь ещё наверняка в ближайшие же часы таможня подымет кипеж и «сверху» позвонит какая-нибудь важная шишка. И будет брызгать слюной по поводу его бесцеремонности, угрожая дойти со своими жалобами к какому-нибудь сенатору или министру, а то и самому президенту.

Чёртовы шептуны с их чёртовым грузом и трижды проклятыми секретами. Ну ничего… Скоро, уже совсем скоро что-нибудь да прояснится. Просто не может не проясниться, после всех этих метаний и суеты с риском для его карьеры. Предчувствие чего-то пугающего, глобального, на миг холодным касанием стиснуло сердце и кольнуло под рёбрами.

– Итак… – медленно выдохнув, Паркер попытался успокоиться. – Куда надлежит доставить всё это безобразие?

Бобёр сверился с записями в пришпиленной к планшетке бумажке.

– Пин-парк шесть пять, корпорация «Би Си Эс», восьмой разгрузочный бокс. В двадцать один пятьдесят четыре по местному времени.

– Именно в девятнадцать и именно в пятьдесят четыре? – Генерал саркастически ухмыльнулся.

Гэпс нервно пожал плечами.

– Тут так написано. А они, как вы знаете… Очень любят пунктуальность.

– Это же почти в центре. На проезд грузового транспорта потребуется специальное разрешение.

– Ну так займитесь. – Бобёр пожал плечами. – Это же ваш город?

Думбовски осторожно покосился на генерала и на всякий случай «отдёрнул» взгляд, как только генеральский шлем шевельнулся в его сторону.

Паркер поморщился – насколько глубоко осведомлён этот бобёр? Что ему известно о шептунах и его личной проблеме? Мелкая ли он сошка или кто-то из высокопоставленных и особо доверенных? С одной стороны ему хотелось бы верить, что всего лишь мелочь… и поставить зарывающегося нахала на место… А с другой – уж слишком уверенно и нахально вёл себя незваный гость. Так, словно ничуть не смущался того, что вокруг полно вооружённых солдат а он сам и его чёртов груз находятся посреди военной базы.

Реши Паркер выпотрошить его прямо тут – никто бы и не хватился.

Ну, во всяком разе – никто, кроме проклятых шептунов.

– Окей. Маршрут до адреса – примерно минут сорок… Досрочная доставка, полагаю… нежелательна? – Паркер посмотрел на часы, нацепленные поверх рукава куртки. – У нас есть в запасе три часа.

– Правильно понимаете. – Бобёр удовлетворённо ухмыльнулся и вскинул подбородок и формально улыбнулся. – Я подожду здесь.

– Думбовски… принеси нашему гостю что-нибудь перекусить и организуй похожие контейнеры с каким-нибудь научным хламом. – Распорядился Паркер. – Подсунем таможне, если припрутся.

В последний раз окинув конвой хмурым взглядом, он нехотя удалился.

 

Уладив формальности с пропуском для крупнотоннажного автотранспорта и терпеливо выслушав громы и молнии от какой-то таможенной шишки, генерал устало откинулся в кресле. Покосился на злополучный аквариум, в котором не так давно нашли голову дежурного, нервно и раздражённо забарабанил пальцами по краю стола. Перевёл взгляд на неразлучный ноутбук, но тот молчал.

Помедлив, осторожно оттянул край перчатки, подставив запястье неярким лучам закатного солнца. Ощущение пронизывающего до костей ветра за последние дни стало не таким мощным и нестерпимым, как в первые дни обрушившейся на него напасти. Пожалуй, он уже мог бы выдержать это ощущение минуты три, а то и все пять.

Зуд. Просто нестерпимый, раздражающий зуд.

Позволив кожаной перчатке вновь скрыть его плоть, генерал медленно сжал и разжал пальцы. Побарабанил по столу, на секунду замер, обдумывая назревшую мысль и рывком поднялся.

– Сью, Бильдштейна ко мне! – распорядился он, ткнув кнопку селектора.

Спустя четверть часа в дверь осторожно постучали и в приоткрывшуюся щель сунулась хитрая, вечно встревоженная лисья физиономия. Бегающие глазки учёного придавали ему такой вид, словно он что-то натворил и теперь больше всего на свете боялся, что Паркер об этом узнает.

Пообещав себе непременно разобраться с этим позже, генерал радушно улыбнулся, в очередной раз позабыв, что под непрозрачным забралом шлема выражение его лица никому не видно.

– Входите, профессор.

– Добрый вечер. – Лис осторожно присел на краешек посетительского стула и опасливо косясь на зеркальное забрало Паркера, нервно сцепил пальцы в замок. – Чем могу быть полезен?

– Мне очень нужно заглянуть… внутрь одной штуки. Закрытой такой коробки… при этом не подымая шума и не оставляя никаких следов. Это возможно?

– Ну… – Бильдштейн слегка расслабился и с воодушевлением задумался. – Способов много, для начала неплохо бы осмотреть объект…

Паркер молча ткнул пальцем в сторону окна.

– Контейнеры? – профессор приблизился к окну, зажмурил один глаз, а другим уставился куда-то в потолок. – Металлическая поверхность, треть или четверть дюйма толщиной и скорее всего не в один слой…  Ну есть у нас один способ… Но это долго и утомительно.

– Это важно.

– Да-да… я понимаю. Конечно. – Долговязый лис нервно хрустнул пальцами. – Мне потребуется десяток помощников и часа три времени.

– Час. – По привычке обрезал срок Паркер.

Профессор кивнул и вышел. На губах его играла довольная усмешка – зная эту особенность генерала последнее время он позволял себе на всякий случай удваивать называемые цифры. Но сейчас срок был урезан втрое. Догадался ли Паркер о том, что он догадался о том, что генерал…

Профессор нервно фыркнул – ох уж эти манёвры… Насколько проще было бы обходиться без них, но… Так уж тут заведено, такой порядок.

Вздохнув, он поманил пару лаборантов, усиленно изображавших при его приближении кипучую деятельность.

 

Демонтаж оборудования занял почти полчаса. И ещё около часа ушло на переноску и сборку.

– Ну? Долго ещё? – Генерал с болезненным нетерпением нервно переминался у груды оборудования, утопающего в переплетении разнокалиберных шлангов и кабелей.

– Сейчас-сейчас… почти готово. – Лис вручил одному из помогавших лаборантов тонкий шланг в металлической оплётке и махнул рукой в сторону второй части сооружения. – Это тоже в мишень!

Услышав знакомое слово, Паркер насторожился и покосился на треногу с водружённым на ней излучателем. Зловещего вида прибор, похожий на гипертрофированную половинку бинокля, повёл «стволом» в направлении ближайшего фургона, позади которого четверо солдат с кряхтением пытались поднять с пола массивный металлический щит, по частям доставленный из подземных лабораторий.

Но в собранном виде сооружение вышло слишком массивным и дело не двигалось.

Не утерпев, Паркер вмешался лично. Ухватив тяжёлый край, легко, казалось вовсе без усилий, вскинул тяжеленную «мишень» вертикально.

Оторопевшие солдаты вытаращились на низкорослого командира, едва успев подхватить тяжеленный кругляш и удержать тот от опрокидывания на другую плоскость.

Набежавшие лаборанты принялись нацеплять на «мишень» какое-то дополнительное оборудование, после чего диск потащили за противоположный борт грузовика.

– Вы уверены, что никаких следов не останется? – нервно переспросил генерал.

– Никаких видимых невооружённым глазом. – Уточнил лис. – Внимааание… сейчас вылетит птичка!

Как заправский фотограф, Бильдштейн склонился к своей адской машинке. Что-то лязгнуло, коротко басовито прогудело и лязгнуло вновь.

Паркер осторожно выглянул из-за кабины обследуемого грузовика и тотчас спрятался обратно – разместившийся в кабине дальнего тягача, бобёр словно почувствовал его взгляд и настороженно обернулся.

– Ну что там? – убедившись, что сопровождающий груз не бежит к ним, Паркер вернулся к лису.

– Вот. – Профессор с некоторым недоумением повернул к нему ноутбук.

На изображении, отдалённо похожем на рентгеновский снимок, в переплетении растяжек и креплений виднелись два каких-то невнятных нагромождения. Непрозрачные и в разной степени полупрозрачные детали и детальки образовывали сложнейшие, ни на что не похожие узоры и переплетения. Очертания предметов ни о чём ему не говорили. С равной степенью вероятности это могли быть танки или станки или что-нибудь ещё.

– Что это? – Паркер в раздумьях потянулся поскрести челюсть, но уткнувшись в пластик шлема, досадливо поморщился и опустил руку.

– Вы меня спрашиваете? – лис придвинулся к нему и повернул ноутбук так, чтобы видеть изображение могли оба. – Не знаю… Похоже… похоже на…

– Бомбу? – предположил пёс.

– Нет… это вряд ли. Бомбы обычно попроще выглядят. Нет, это точно не взрывчатка. Да и к чему кому-то городить по две небольших бомбы в один контейнер, если куда проще набить его полностью?

Бультерьер вздохнул и озадаченно прикусил губу.

– А если это… ядерные?

– Если бы это кому-то удалось… полагаю оно было бы не таким миниатюрным. Но вполне хватило бы и одного такого контейнера. – Бильдштейн пожал плечами и озадаченно взглянул на «снимок» ещё раз.

– Ладно, сворачивайтесь. – Генерал махнул рукой выглядывавшим из-за края контейнера солдатам и посмотрел на часы. – Пора.

– А куда это всё…? – Бильдштейн обвёл ближайший тягач неопределённым жестом и осёкся, когда непрозрачное забрало мотошлема резко обернулось к нему. – Пардон.

– Меньше знаешь – крепче спишь. – Сурово напомнил генерал.

Но под непрозрачным забралом он вовсю ухмылялся.

Не бомба. Не бомба – и ладненько. И чудесненько!

Что бы там ни было, оно вряд ли вызовет последствия, способные побеспокоить генеральскую совесть. Максимум какая-нибудь контрабанда или просто ценное хрупкое оборудование. Те самые приятные мелочи, за которые порой очень щедро платят.

Тем временем, заподозрив неладное, бобёр всё же отмахнулся от буквально вцепившегося в него капрала и решительно выбрался из кабины.

– Постойте, куда… – Отчаянно цепляющийся за его комбинезон, старательный Думбовски, любой ценой выполнить вверенное ему задание пытаясь едва не вывалился следом.

От неожиданности, Паркер едва не оглянулся на ещё копавшихся с оборудованием лаборантов.

Подавив инстинктивный порыв, он решительно зашагал навстречу визитёру.

Преувеличенно радушно расставив руки и словно бы приветствуя дорогого гостя, попытался увлечь бобра обратно, навстречу подбегающему капралу.

– Гэээпс… куда же вы? Пора по машинам иначе рискуем не успеть.

Бобёр нервно выглянул за генеральскую спину с одной, затем с другой стороны, с подозрением посмотрел на непрозрачный шлем и Паркер не удержался от искушения показать ему язык.

Он вообще всё чаще и чаще радовался наличию зеркально-чёрного забрала, непроницаемого для глаз собеседников. Здесь, в уютном уединении зеркального забрала он мог позволить себе что угодно.

Например, глупо улыбаться.

Или разглядывать задницу секретарши, не опасаясь быть замеченным.

Или вот как сейчас показать язык нахальному эмиссару шептунов прямо во время диалога. Прямо в его нахальную физиономию!

Эх, надо бы проделать такую штуку с каким-нибудь сенатором или, чего уж мелочиться – самим президентом. В конце концов – много ли кто может похвастаться тем, что безнаказанно корчил рожи главе государства?

Дурь, конечно… Но почему-то от подобных мыслей его неудержимо распирал смех. Глупый истеричный смех.

Накопившееся напряжение резко сменилось какой-то до странного подозрительной лёгкостью. Ничего подобного с ним раньше не происходило и в иной раз Паркер насторожился, а то и испугался… Но сейчас… сейчас его это ничуть не беспокоило.

Пожалуй, когда его странная «светобоязнь» окончательно пройдёт – а теперь он в этом ничуть не сомневался! – ему будет не хватать этого шлема и этой глупой, нелепой «свободы».

Вздохнув, бобёр позволил увлечь себя к стоявшему во главе колонны джипу. Аккуратно направляя эмиссара шептунов осторожным подталкиванием, Паркер скорчил злобную рожу в сторону Думбовски – командуй мол, «по машинам». Спохватился и подкрепил свой невидимый приказ парой жестов. Кивнув, старательный капрал галопом метнулся к казармам.

Через минуту со стороны ближайших строений показались серые комбинезоны водителей и черные латы гвардейцев.

– Итак… что же всё-таки в ваших… посылках? – непринуждённо, словно продолжая светскую беседу продолжил генерал, усадив Гэпса на заднее сиденье джипа.

Бобёр нервно дёрнул щекой и вздохнул.

– Правда хотите знать? – он снизу вверх уставился на пса поверх наполовину опущенного стекла.

Паркер осторожно кивнул.

– Тогда поезжайте с нами.  – Бобёр хихикнул и подвинулся. – У меня нет указаний посвящать вас в детали этой операции… Но и обратных инструкций никто не давал. Будем считать это… сопровождением.

Паркер вновь подумал о бомбе.

Что, всё же, если это банальные террористы? Что если дерзкий бобёр чем-то проштрафился и его отправили на эту миссию «втёмную»? Что если спрогнозировали и его собственное любопытство? И как у них водится – изящно и тонко «вплели» в эту странную схему и его, неоднократно проколовшегося генерала? Что если он давно стал не нужен и вся эта экскурсия закончится просто большим «бум!»?

Нет, как-то слишком сложно… Ведь в распоряжении шептунов куда больше изящные и более «точечные» способы наказания виновных.

Чего стоит лишь это нахальное вторжение на военную базу и голова несчастного солдата в аквариуме!

Как бишь там его фамилия? Хоуп?  Ходженс? Или Хоккинс? Нет… Хопкинс! Точно, Хопкинс!

Или нет?

Паркер ощутил лёгкий укол стыда. Несколько дней и фамилия погибшего подчинённого начисто выветрилась из памяти.

Да нет… Что за чушь… Терять «целого генерала» – чересчур расточительно.

Хотя… сколько у них таких Рэйно Паркеров? А то и кого повыше? Как глубоко их призрачные щупальца опутали эту страну? Или даже – весь мир?

– Ну же, генерал… Решайтесь! Это совсем не страшно. – Бобёр ехидно смотрел на него из глубины салона и пёс ощутил внезапное раздражение.

Чёртов долбаный жирдяй, эта штатская морда смеет над ним насмехаться! Здесь, посреди его собственной базы! В окружении преданных солдат и личной гвардии, готовой без лишних вопросов освежевать его жирный труп и закатать остатки в бетон без лишних вопросов – просто по щелчку его пальцев!

Ах если бы не таинственные покровители, если бы не страх – самый настоящий безудержно-панический страх перед их могуществом…

Генерал зло стиснул зубы, помедлил ещё несколько секунд и решился.

Угрюмо усевшись на кресло рядом с бобром, посмотрел на часы и недружелюбно покосился на соседа.

– Время? – Толстощёкая физиономия Гэпса расплылась в очередной раздражающей ухмылке, продемонстрировав огромные резцы.

– Успеваем с запасом. – Генерал поморщился и уставился за окно, где взвыв дизелями один за другим грузовики выпускали на плац струи сизого дыма.

На душе было неспокойно. Так неспокойно, как никогда ранее.

И он в очередной раз подумал, как хорошо было бы просто взять и пропасть. Свалить отсюда куда-нибудь подальше, в какой-нибудь райский уголок. Заработанных денег вполне хватило бы ему до конца жизни и даже больше. Купил бы домик на берегу моря и провёл остаток дней в восхитительном уединении.

Эх, если бы не чёртовы конфеты. Не эта мерзкая светобоязнь, не проклятые шептуны с их вечными тайнами и интригами!

– Будьте вы прокляты, Гэпс, со всеми вашими дурацкими тайнами. – Всё ещё пребывая в плену мечтаний устало проронил Паркер.

– Мы все уже давно прокляты, генерал. И не по одному разу. – Бобёр попытался в очередной раз ухмыльнуться, но улыбка перешла в судорожное нервное движение. – И единственное что мы сейчас можем – оказаться по нужную сторону баррикад.

Паркер встревоженно уставился на него, но требовать конкретики не стал – всем своим видом подобравшийся бобёр демонстрировал намерение никогда больше не затрагивать этой темы.

Бультерьер посмотрел на свою стянутую перчаткой ладонь, медленно сжал и разжал пальцы. Крашеная страусиная кожа едва слышно скрипнула.

К машине подошли гвардейцы и заняли передние места.

Бобёр равнодушно скользнул по ним вялым взглядом. Настолько равнодушно и безразлично, словно всю жизнь имел дело с футуристического вида доспехами, с ног до головы увешанными самым причудливым вооружением.

Паркер напряжённо следил за ним краем глаза, ожидая хоть малейшего признака нервозности или обеспокоенности, хоть капли любопытства или чего подобного. Но бобёр если и нервничал, то вовсе не от соседства с грозными генеральскими гвардейцами. Большую часть времени он настороженно разглядывал контейнеры, тихонько постукивал пальцами по своей замызганной дешёвой планшетке и косился на свой дешёвенький примитивный хронометр.

От коротышки пахло потом и какой-то сдержанной нервозностью, словно бы предвкушением какого-то масштабного события.

– Ах да! – спохватившись, Гэпс сунул руку в объёмистый карман и выгреб пригоршню чего-то похожего на пуговицы без дырок. – Проследите чтобы каждый положил это себе в карман. По одной.

Он ссыпал «пуговицы» в ладонь удивлённого генерала и тот, в свою очередь, перепоручил эту задачу гвардейцу.

– Одну стоило оставить себе. – Бобёр поморщился и вновь зашарил в карманах. – Вот, возьмите.

– Что это? – Паркер настороженно повертел протянутую «пуговицу» перед глазами.

– Отпущение грехов.  – Хихикнул бобёр и отвернулся.

Генерал раздражённо вздохнул и сунул «пуговицу» в нагрудный карман.

 

Благополучно миновав пригородные кварталы, конвой с контейнерами беспрепятственно добрался до искомого адреса на добрый десяток минут раньше, чем требовалось.

Примерно на середине маршрута, Гэпс небрежным движением скомкал и вышвырнул под ноги все свои бумажки с планшетки. Провёл пальцем по торцу пластикового прямоугольника и над потёртой пластиковой поверхностью вдруг развернулся яркий призрачный экран. Совершенно прозрачный, состоящий словно из ярких цветных нитей.

Изображение из каких-то квадратов и прямоугольников, переплетающихся и расходящихся линий висело в воздухе, на расстоянии ладони от пластиковой планшетки, немного превосходя размерами проецирующее его устройство.

Паркер вздрогнул изумлённо вытаращился на чудо техники, буквально утратив дар речи. Подобные эффекты он сотни раз видел во всевозможных фантастических фильмах, но и мысли не допускал что бредовые фантазии Харренвудских киношников каким-то невероятным образом уже вполне себе воплотились в реальность.

Тем временем бобёр сделал над картинкой несколько пассов и беспорядочное мельтешение уменьшилось, превратившись в изображение города с высоты птичьего полёта. Да не в схематичное, а такое подробное… словно кто-то снимал их с вертолёта на камеру.

В центре экрана, съедая тонкую пульсирующую линию, двигался их джип, джип охраны и колонна тягачей, замыкаемая ещё парой джипов.

На тротуарах можно было различить пешеходов, а вывески и светофоры дублировались плывущими над ними панельками с надписями или индикаторами, удобно развёрнутыми в плоскости наблюдения.

Оторопевший генерал сглотнул и замер, вытаращившись на колдовство и стараясь ничем не выдавать своего изумления.

Бобёр же как ни в чём не бывало смахнул призрачную картинку в сторону и в границы изображения вплыла приближающаяся конечная точка их маршрута. Она слегка пульсировала, а рядом с ней, словно воткнутый в карту флажок, висел маркер с цифрой «12:12».

«12:11»

«12:10»

Таймер обратного отсчёта был зелёным, но на глазах наливался тревожно-алым.

Бобёр хитро покосился на пса и генерал в очередной раз порадовался, что выражение его лица надёжно скрыто забралом мотошлема.

– Притормозите, мы движемся слишком быстро.

Обернувшийся за подтверждением, водитель вытаращился на парящее над планшеткой волшебство и едва не съехал на соседнюю полосу.

– На дорогу смотри! – одёрнул его Паркер. – И сбрось газ.

Джип послушно сбавил скорость миль на пять.

Цифры у пункта прибытия вновь позеленели.

Сдерживаясь из последних сил, чтобы не наброситься на бобра с вопросами, ответов на которые явно не получит, Паркер демонстративно отвернулся к окну и побарабанил пальцами по колену. В голове вспугнутыми птицами метались сумбурные, панические мысли. Он едва справлялся с непреодолимым желанием выглянуть наружу, задрать голову в небо и найти взглядом то, с чего велась трансляция. Вертолет, дирижабль… или, быть может – какую-нибудь… тарелку?

Он поймал себя на том что нервно постукивает краем ботинка о порожек под дверью. Настолько неприкрыто нервно, что звук этот слышен, пожалуй, всем пассажирам джипа. Вон даже гвардеец встревоженно косится.

Генерал смущённо прижал подошвы к полу и закусил губу.

На ум пришла очередная странная, нелепо абсурдная мысль: а интересно, там, под своими высокотехнологичными шлемами гвардейцы тоже корчили ему рожи, когда он раздавал приказы или отчитывал их за какие-нибудь проступки?

Дурацкая мысль на миг облегчила страдания, но тревожное состояние никуда не делось и удерживать ногу от нервического постукивания по-прежнему стоило генералу немалых усилий.

В просвете окружающих высоток показался огромный небоскрёб, похожий на гибрид бублика и пирамиды Хео.

Огромные, этажей в семьдесят, стены строения опоясывали циклопический колодец внутреннего двора, напичканный висячими садами и прочим озеленением так, что ни с дирижабля ни с вертолёта разглядеть дно этих джунглей не представлялось возможным.

Крупнейший небоскрёб Бричпорта. Штаб-квартира Би Си Эс, этакий город внутри города.

Маленькое частное государство, жители которого предпочитают лишний раз не покидать свой муравейник. Огромные зарплаты, высочайший уровень жизни. Дом-город. Работа мечты для миллионов.

Газеты то и дело пестрели известиями о невероятных, неприличных размеров штрафах и санкциях, налагаемых разного рода антимонопольными службами и прочими подобными организациями. Но крупнейшая корпорация страны легко, словно играючи от всего открещивалась. Налево и направо выплачивались невероятные, совершенно неприличные   суммы, превышавшие порой годовой бюджет некоторых стран и всё продолжалось как шло.

Передовые медицинские технологии? БиСиЭс.

Мощнейшие процессоры и популярнейший софт? БиСиЭс!

Новейшие военные разработки, редкие материалы, технологии, бытовая электроника – снова БиСиЭс!

Орда юристов корпорации непрерывно судилась с сотнями компаний, уличая их в нарушении патентов и технологий, ценовых сговорах и прочих нелицеприятных моментах, включая политическое давление и злоупотребление всем, чем только можно злоупотребить. И чем нельзя – тоже.

И вот сейчас во всё это осиное гнездо следует странный караван с подозрительным грузом и ещё более подозрительным сопровождающим, на коленях которого лежит штуковина, за возможность распотрошить которую многие учёные продали бы не только душу, но все внутренние органы в придачу.

Паркер вдруг ощутил себя маленьким и никчёмным, этаким крохотным, едва заметным винтиком в какой-то большой, неописуемо сложной игре.

Он, практически безраздельно властвовавший гарнизоном в десять тысяч стволов, танковой дивизией и четырьмя авиаполками – ОН, Рэйно Паркер, способный теоретически завоевать небольшую страну лишь вверенными ему средствами, уже почти позабыл это мерзкое, тошнотворное ощущение собственной ничтожности.

Генерал мрачно созерцал приближающуюся махину и вспомнил о шахматной доске, которая лишь клетка в шахматной доске покрупнее. А та, в свою очередь – тоже лишь клетка на доске для куда более глобальной игры. Сколько таких «уровней» он уже преодолел? Сколько ещё их впереди?

Он вспомнил как впервые принял командование взводом. Затем полком. Затем дивизией. Затем с подачи шептунов отличился и… впервые «поручкался» с президентом. Стал вхож в «узкие круги», а затем в круги ещё уже и теснее. Как впервые смог решить «щекотливое дельце», отстирать чужое грязное бельишко… Заработал свой первый миллион.

Решительно отвлёкшись от увлекательных воспоминаний, Паркер уставился на утопающий в зелени небоскрёб. Ладно хоть забором не обнесли и постов не наставили. Впрочем, отсутствие столь простых мер безопасности в случае с БиСиЭс было опасно обманчивой иллюзией. Наверняка здание напичкано самыми совершенными и смертоносными системами безопасности по самую крышу.

Понимает ли Гэпс, насколько всё серьёзно? Знает ли, кто стоит за всеми этими играми?

Генерал покосился на бобра и Гэпс ответил неопределённым отрывистым взглядом. Выключив свою чудо-планшетку, он сосредоточенно уставился вперёд.

Миновав широкие транспортные аллеи, вереница машин свернула к разгрузочным терминалам. Массивная створка восьмого ангара при их приближении медленно пошла вверх. И выглядела она явно куда крепче и массивней, чем полагалось быть простым воротам погрузочного дока.

Генерал остро захотел обратно на базу, но джип уже вкатил в ярко освещённый зев, съехал по короткому пандусу и упёрся в ещё более массивные ворота.

Сунувшийся было следом джип с гвардейцами едва не врезался бампером в опустившуюся за ними створку.

Водитель нервно покосился на сидящего рядом с ним гвардейца, тот – на генерала, а сам Паркер – на бобра.

– Спокойствие. Сейчас нас просканируют и пропустят дальше. Мы записаны у них как ценное оборудование. – Гэпс небрежно побарабанил пальцами по выключенной планшетке и невинно улыбнулся торчавшей в бронированном окошечке морде ротвейлера. Сурово оглядев джип, охранник отвлёкся на какие-то манипуляции и через пару минут створка перед их джипом начала подъём.

Шлюзование остальных машин прошло в разы быстрее – почти без задержки грузовики скатились по пологому пандусу в огромный ангар, в котором без труда можно было разместить полсотни таких машин и дисциплинированно выстроились кабинами к стенке, подставив зад с контейнерами предполагаемым погрузчикам.

Гэпс напряжённо сглотнул и в очередной раз покосился на часы.

Из-за нагромождения контейнеров и коробок, сваленных в дальнем углу ангара, показалась процессия встречающих – несколько пешеходных рабочих и пара крупных вилочных погрузчиков. Вдоль потолка с едва слышным гулом придвинулась массивная лапа балочного крана, проплыла у них над головами и Паркер проводил её скептическим взглядом.

В ближайшем к ним контейнере что-то взвыло. Не по животному, а механически – басовито и прерывисто, словно разом заработали десятки мощных моторов.

«Бумц!»

«Тумц!»

Звуки были настолько мощные и пугающие, что Паркер осторожно попятился подальше. Гэпс оглянулся и едко усмехнулся.

Вскинув руки как дирижёр перед оркестром, бобёр взмахнул ими в стороны с громким торжественным «та-даааам!».

В следующую секунду торцы контейнеров, обращённые вглубь зала буквально взорвались. Часть из них вылетела, часть порвалась как если бы они были сделаны из пластилина и бессильно обвисли на краях деформированных контейнеров.

С лязгом и грохотом, один за другим из контейнеров посыпалось нечто, отдалённо похожее на огромных бронированных страусов. Тонн этак десять каждый. Только без головы и крыльев, вместо которых по бокам корпуса агрессивно и нервно поёрзывали массивные толстые культи с нагромождением разнокалиберных стволов и чёрте чего ещё.

Ударившись об пол, ступни роботов раскрылись: поверх массивных коротких пальцев развернулись крючковатые рамы дополнительных опор и лязгнули о бетон, высекая искры.

От горбатых, бронированных силуэтов исходила неистовая, физически ощутимая мощь. Каждое скупое, механическое движение, сопровождалось пронзительным воем моторов, от которого сводило зубы и где-то в районе живота начиналась болезненная мелкая дрожь.

От грохота их шагов, казалось, содрогается всё здание. Да что там – все мироздание тряслось и ёжилось от поступи этих шагающих монстров.

Отскочив за джип, Паркер ошалело вытаращился на происходящее, не веря, что это происходит с ним. Он с радостью бы ретировался куда подальше, но впустившая их дверь была всё ещё закрыта. Да и высыпавшие из машин водители и солдаты, вместо того, чтобы что-то предпринять лишь ошалело таращились на выбиравшихся из контейнеров роботов. Кое-кто из гвардейцев рефлекторно сорвал с брони стрелковый комплекс но нацелить на бронированных монстров не рискнул: ближайшее к ним чудовище рывком развернулось, ослепив их прожектором и угрожающе нацелив сторону замерших солдат одну из культей.

Паркер присел и тихонько заскулил. По ногам потекло что-то горячее.

«Взгляд» чудовища – невидимый, но ощутимый как дуновение самой смерти, задержавшись на нём на долю секунды, тошнотворной дрожью прокатился от макушки до пяток, скользнул в сторону испуганно сгрудившихся за кабиной грузовика солдат.

Один из дальних роботов точно также обернулся к другой кучке солдат, остальные хищно присев, открыли ураганный огонь по замершим погрузчикам.

Оцепенев от развернувшейся сцены, рабочие запоздало кинулись наутёк, но оглушительно ревущие пушки роботов превратили их в кровавый туман задолго до того, как они сумели достичь спасительной двери.

Гильзы… при таком темпе стрельбы гильзы должны лететь не просто рекой, а целыми водопадами. – Отстранённо подумал Паркер. – Может, собирают в специальные накопители? Но зачем?

В повисшей тишине останавливающиеся пушки роботов выдали звук от свиста до басовитого жужжания. Но ещё до того как орудия смолкли под потолком пронзительно взвыла сирена.

С потолка свесились зловещего вида турели, но большинство их было уничтожено роботами задолго до того, как успели выстрелить. Остальные полоснули по корпусам машин лавиной снарядов, но те лишь рикошетили от бронированных туш, с визгом разлетаясь по всему ангару. Солдаты шарахнулись за машины, а из дальнего угла зала показались перепуганные псы-охранники. Ворвавшись в помещение и осознав насколько неравны силы, они попытались спрятаться, но бежали слишком быстро и кучно, чтобы затормозить вовремя.

В третий раз взревевшие орудия расплескали их кровавыми кляксами, попутно превратив в дуршлаг и дальнюю стену ангара.

Извергая шестифутовые языки орудийного пламени, роботы не прекращая стрельбы двинулись вглубь помещения сея смерть и разрушения. Передний прошёл прямо через остатки стены и провалился куда-то вниз. Остальные шагоходы попрыгали следом.

Оглохший и наполовину ослепший, генерал сжался за передком джипа, не в силах унять крупную, судорожную дрожь. Потерявшие чувствительность пальцы намертво впились в дверцу джипа.

Все это время бобёр простоял между их джипом и своими бронированными монстрами, даже не попытавшись укрыться или хотя бы пригнуться. Стоял так, словно находился не в десятке футов от перестрелки, а наблюдал какое-то захватывающее кино или театральную постановку.

– Ну, как вам шоу? – Самодовольно ухмыляясь, Гэпс обернулся к ним и принюхался. – Чем это пахнет?

 

***

 

Заснуть в ту ночь ей так толком и не удалось. Джейн ворочалась на крохотном и на удивление неуютном диванчике, вздрагивала от каждого шороха и тревожно прислушивалась к мирному похрапыванию коллеги.

Ей то мерещилось, что кто-то скребётся в дверь квартиры, то за стенками раздавались бесконечные постукивания и позвякивания. Строители этого дома-муравейника, похоже, в принципе не слышали о таком важном и нужном нюансе, как шумоизоляция.

В результате за несколько часов она узнала об окружающих куда больше, чем хотела… Например, в квартире этажом ниже родители распекали мальчишку, который притащил в дом что-то явно украденное. А слева за стенкой – ругались пьяными голосами и грозили друг дружке убийством или, как минимум, тяжкими телесными повреждениями. С квартиры справа доносилась раздражающая, долбящая в уши музыка и приглушенный гул голосов, время от времени сменявшийся неприятным многоголосым хохотом.

Этажом выше уже минут десять ритмично скрипела кровать, а в коридоре время от времени кто-то шастал, порой зачем-то задевая их дверь.

Все это копошение и шевеление вокруг неимоверно нервировало. А попытки укутаться в простыни, накрыть голову подушкой и отрешиться от всего этого вызывали лишь глухое нарастающее раздражение.

Она в бессильном раздражении ворочалась с боку на бок, призывая на головы неугомонных соседей все возможные кары и неприятности, на которые только хватало фантазии.

Кроватный скрип сверху набирал обороты, теперь к нему добавилось ещё и ритмичное постукивание чего-то деревянного об стенку.

Изнемогая от духоты и жары, Джейн с раздражением отшвырнула простынь и решительно подойдя к окну, распахнула створки. Звуки музыки стали ощутимо громче.

Захлопнув окно обратно, лисичка покосилась на безмятежно дрыхнущего Чарли и завистливо вздохнула. Попила из крана «холодной воды» и с негодованием сплюнула. Лившая из крана струя была едва ли прохладней комнатной температуры.

Она распахнула миниатюрный холодильник и мрачно уставилась на початую упаковку пивных банок. Рядом сиротливо лежал лимон, кусок масла и пара куриных яиц. Довершал натюрморт пожухлый пучок укропа и несколько пятен сомнительного происхождения.

Активность скрипучей кровати достигла пика и наверху наконец застонали в голос и затихли.

Джейн закатила глаза, стоически вздохнула и сгребла одну из пивных банок. Вернувшись на диван, она осторожно откупорила банку и покосилась на Чарли. Услышав знакомый звук, бурундук заворочался во сне и нервно простонал что-то неразборчивое.

Вздохнув должно быть в сотый раз за этот вечер, Джейн осторожно пригубила напиток. Не так уж мерзко, как можно было опасаться. Ледяная прохлада изрядно компенсировала сомнительный вкус и прежде чем тот стал слишком неприятным, она осилила десяток глотков.

Поставив банку на пол, лисичка улеглась обратно и добросовестно попыталась заснуть. За окном уже начинало светать и окружающее копошение практически стихло. Если не считать гулянки за стенкой, время от времени всё ещё взрывавшуюся хоровым хохотом, но уже поредевшим и не таким громким как раньше.

Поворочавшись ещё с полчаса она кое-как всё же умудрилась заснуть, но… казалось, стоило смежить веки, коварное солнце прыжком взлетело в зенит и наступил полдень.

Проснулись они практически одновременно. В подъезде что-то загрохотало и лязгнуло, словно на ступеньках лестничной клетки уронили целый рояль.

– оу… – Страдальчески морщась, Чарли сел на своей кровати как встающий из могилы зомби. Придерживая раскалывающуюся голову обоими руками, бурундук замер – явно раздумывая не завалиться ли обратно, увидел самовольную гостью и вытаращил глаза.

– Ты?!  А.. Как…

Джейн ощущала себя не многим лучше.

Всё тело болело, во рту стоял мерзкий железистый привкус и нестерпимо хотелось в душ. Настолько помятой и разбитой она не ощущала себя со времени их давешнего похищения.

– С добрым утром. – Произнесла она таким тоном, что Чарли едва не протрезвел окончательно.

Вскочил, пошатнулся и сморщился вновь.

– Эмм.. Слушай, а мы что… ээ? – он недоверчиво уставился на гостью, спохватился посмотрел на себя, явно ожидая увидеть минимум или полное отсутствие одежды или какие-либо ещё следы «преступного деяния».

– Что? НЕТ! – Джейн не сразу ухватила суть вопроса, а когда осознала – с негодованием швырнула в него подушкой. – Ты, мелкий засранец, весь день не отвечал на мои звонки и я… Решила заехать. Прождала тебя тут до полуночи, пока твои дружки не притащили твоё бесчувственное тело к подъезду.

– Мм? – не обратив внимания на угодившую в цель подушку, Чарли покачнулся и в который раз поморщился. – Ка… какие ещё дружки?

– Ты меня спрашиваешь? – Джейн вскинула бровь. – Койот и пёс. Здоровенный такой…

– Койо… Ох! – Недоумённо нахмурившийся бурундук вспомнил о вчерашней добыче, захлопал по карманам и извлёк на свет пачку фотографий. – Вот. Зацени. Надеюсь ты ещё не завтракала?

Он сунул ей стопку и направился к умывальнику.

Джейн с интересом уставилась на снимки.

Носилки, укрытое с головой тело. Рука койота стягивает покрывало, голова покойника зачем-то замотана мешком для мусора. Рука койота стягивает мешок…

Зажав рот, Джейн метнулась к умывальнику, грубо отодвинув возмущённого коллегу.

– Эй! Для этого вообще-то унитаз есть! – бурундук скривился и отступил на пару шагов.

– Боже… – Джейн буквально повисла на раковине, без сил переводя дыхание. Подумав, открыла воду, смывая следы конфуза и попутно умылась. – Что это за…

– Вчера в госпитале сбежал какой-то псих. Переполошил персонал и посетителей, разнёс полбольницы, навешал погнавшимся за ним КФБшникам и сбежал. Некоторые из посетителей успели его мельком заснять, но неразборчиво. Остальные в голос твердят, что видели зомби или что-то такое… Клянутся, как видели, что в него стреляли, а он бежал как ни в чём ни бывало. А затем спрыгнул с крыши и пропал.

– Чарли… ты вчера что пил? – страдальчески морщась, Джейн отлипла от умывальника, мучительно стесняясь своей помятости и происшедшего конфуза. Слишком занятая своими несчастьями, чтобы вдумываться в его бессвязный бред.

– Да при чём тут это!!! – Бурундук всплеснул руками. – В новостях даже показывали! А это… Это его фотки. В отличном качестве. Ну – почти в отличном.

– В новостях? Ты хотел сказать в каком-нибудь «Желтке» пару колонок уделили?

– Нет, именно что показывали. По ЭнСиСи и еще паре каналов!

Джейн вздохнула и подхватив с пола банку недопитого ночью пива, залила омерзительный привкус во рту.

Бурундук молча таращился на неё, вскинув брови в немом изумлении.

Джейн словно разом утратила все манеры и утончённость, весь лоск «высшего общества». Словно превратилась в обычную простецкую дурнушку, которых полно в этом доме. Не хватало только почесаться в неприличном месте, рыгнуть и грязно выругаться.

– Ты в этом уверен? – вместо ожидаемых действий поинтересовалась гостья.

– Абсолютно. Видел, как щас тебя. Только по телеку.

– Комп есть? – она без особой надежды покосилась на игравшую роль стола тумбу и с приятным удивлением разглядела на ней пластиковый чемоданчик ноутбука.

– А то. – Чарли вручил ей компьютер и непринуждённо рухнул на диванчик рядом.

Джейн открыла экран, полистала новостные колонки. Нахмурилась, разглядывая приложенные к ним снимки и ролики.

Размытые, нечёткие силуэты, чёткий, но слишком непонятный фрагмент кисти с огромными, неестественно длинными когтями. Испуганные лица пациентов, бегущие и жмущиеся по стенкам, мельтешение, мельтешение, мельтешение… Бегущие мужчины в одинаковых костюмах. Снова мельтешение. Словом – все вполне типично, как при съёмках «НЛО» – неразборчиво и раздражающе непонятно.

И ворох сумбурных, выдранных из контекста цитат очевидцев.

Официальная версия, озвученная властями «сбежал опасный психопат». Меры приняты, беглец задержан… Охрана усилена.

Джейн сдула упавшую на глаза чёлку и покосилась на стопку фотографий. Взяла верхнюю и посмотрела на неё через опасливый прищур, одновременно словно бы максимально отстранившись от изображения – словно всерьёз надеясь, что так запечатлённое на снимке не вызовет нового приступа рвоты. К горлу подкатила тошнота, её замутило, но в этот раз ей удалось сдержаться.

– Красавец, да? – Чарли хихикнул. – Вот тут зацени.

Он подсунул её новую фотографию и Джейн дёрнулась, прижав к губам тыльную сторону ладони.

– Ужас какой. Но… он же мёртв. Вон, смотри – сколько дырок. И… такие раны…

– В том и изюминка. Был мёртв. А потом – сбежал.

– Чарли, ты слишком много смотришь ужастики. Это всё сказки для жёлтой прессы.  – Она сгребла оставшиеся фотографии и преодолевая тошноту и отвращение, торопливо просмотрела их все.

– Может быть. Но те двое… они санитары или что-то типа того… – Чарли скатился с дивана и занялся завтраком. – Они клялись, что сделали эти снимки ещё до того, как всё началось. Это они привезли его туда, подобрав при каких-то странных обстоятельствах.

– Ну да, ну да… чего только не наплетёшь доверчивому простачку в надежде срубить с него немного на выпивку. – Джейн небрежно швырнула стопку снимков на край дивана. – И сколько они с тебя содрали?

– С… Семьсот. – Чарли запнулся и на всякий случай машинально завысил сумму собственных расходов в десяток раз.

– Ничего себе…  – Джейн сочувственно покосилась на него. – Ну… если ты впаришь это какой-нибудь газетёнке типа «Желтка» баксов за сто – считай хоть немного вернёшь потраченное. Ещё возможно «Сплетни» купят и кто-нибудь из мелких…

Чарли насупился и промолчал. Соорудив им чай, он извлёк откуда-то пачку несвежего печенья и предложил ей.

Джейн фыркнула бы, если б на это остались силы и нервы.

Вздохнув, она открыла сумочку и нашарила в бумажнике пару сотенных купюр.

– Вот, коммерсант. Сходи купи чего-нибудь покушать. И побольше. Похоже я у тебя надолго.

Старательно сдерживаясь, чтобы не расплыться раньше времени в ухмылке предвкушения, Чарли послушно выскочил за дверь и лишь в коридоре позволил сделать себе победный «йессссс!». А затем вспомнил Бенсона старшего и его шкафообразного секьюрити и резко погрустнел.

Джейн тем временем торопливо обследовала душ.

Встроенная в крохотную нишу в стене «стоячая» ванна за полукруглым пластиковым щитком оказалась не столь уж плоха, как она было подумала. Отрегулировав температуру воды, девушка оглянулась на входную дверь, торопливо скинула с себя одежду и наспех ополоснулась. Включила сушилку, повертелась, подставляя шёрстку упругим струям горячего воздуха и успела одеться задолго до возвращения Чарли.

– Смотри, что у меня есть, а? – Бурундук сгрузил объёмистые пакеты на стол и протянул ей газету. – Я же говорил – он сбежал!

«В Бричпорте появился свой супергерой»

Крупным планом на развороте красовалось не слишком чёткое фото, на котором кто-то в огромном мешковатом плаще, забравшись на капот джипа, вытаскивал через лобовое стекло какого-то типа в белом костюме.

«Как рассказал нам очевидец, пожелавший остаться неизвестным, несколько вооружённых мужчин силой удерживали в машине Билла Хобрина – главу профсоюза портовых рабочих. По информации из наших источников, инцидент имеет прямое отношение к его профессиональной деятельности, а вооружённые мужчины на снимке – представители некоего криминального авторитета».

Далее следовали долгие и нудные рассуждения о бедственном положении портовых профсоюзов, справки о недавно проведённых забастовках и упрёки в бездействии продажной или некомпетентной полиции. Завершалась статья туманным намёком, что «отделавшись лёгким испугом, эмиссары мафии своим ходом скрылись с места происшествия задолго до появления полиции».

Завершала статью вторая фотография, на которой эффектным крупным планом был запечатлён край вспоротого чудовищными когтями капота и разбросанные вокруг машины тела, кое-как приходящих в себя бандитов.

«Похоже в нашем городе наконец появился свой собственный борец с преступностью!».

Джейн скептически хмыкнула и повернула газетный лист, чтобы рассмотреть название.

«Желток», ну разумеется! Какая ещё зачуханная газетёнка может позволить себе подобный бред?

Она свернула газету в трубку и сунула Чарли.

– И нечего так ухмыляться! Смотри сюда! – Бурундук нашёл нужную фотографию, развернул газетный снимок и сложив их вместе, сунул ей под нос.

Чудовищная когтистая лапа и следы на капоте изуродованной машины примерно совпадали. Не настолько, чтобы с ходу принять эту версию, но и не настолько, чтобы отмести этот бред сразу.

– Вот полюбому эта тема всплывёт снова. И, думаю, не один раз! – Чарли соорудил им пару бутербродов и налил ещё чаю.

– Ну… как-то это всё… словно в фильмах. Бред же… Зомби, мафия… – она с наслаждением запустила зубки в толстенный шмат колбасы, уложенный на неаккуратно отрезанный кусок хлеба. Кулинарное искусство Чарли явно оставляло желать лучшего. Впрочем сама она превосходила его не значительно. К чему учиться готовить что-нибудь сложное, когда в родительском доме это делает профессиональный повар, а в городе можно просто заскочить в какой-нибудь ресторанчик?

– Бред не бред, а вполне себе сенсация. Полагаю, вскоре об этом будут писать все. Включая нашу конторку. – Чарли откусил свой бутерброд и с набитым ртом повернулся к ней: – М! Кстати – Купер звонил, спрашивал, когда и где я видел тебя в последний раз.

– А что ты?

– Ничего. Сказал, что вчера… И спросил, что случилось.

– А он?

– Сказал «ничего». И что если увижу, чтобы передал тебе, что он очень ждёт тебя в офисе.

– О, ну разумеется! Папочка уже раскидывает сети. – Джейн желчно ухмыльнулась. Забегали! Кстати… а что он там тебе вчера наговорил? И почему ты весь день не брал трубку?

Словно только сейчас вспомнив обо всем этом, она нахмурилась и повернулась к напарнику, умудряясь сочетать чуточку виноватый и одновременно разгневанный вид.

 

***

 

– Я вермишель из него сделаю! – Бесновался Лоренцо, заламывая руки. Точнее – руку. Вторая была забинтована и уложена в гипсовый лубок.

– Нарежу тонкими ломтиками! Выпотрошу как долбаную селёдку! Он сам будет умолять меня о смерти! И этот мерзкий щелкопёр, этот сволочной журналистишка – тоже!

Дерек Фогл едва заметно ухмылялся и с наслаждением потягивал утренний кофе из тончайшей, расписанной золотыми завитушками фарфоровой чашечки. На столе перед ним лежало блюдце с парой крохотных тарталеток и утренний выпуск «Желтка» с фотографией феерического позора Лоренцо.

В уголке снимка отчётливо виднелась нелепо выставленная вверх задница в знакомых белых брюках, порванных по шву на самом стратегически важном месте. Рухнув на гравий, обладатель белого костюма явно некоторое время скользил на животе, пока сила трения не победила инерцию и лис не замер в причудливой позе, напоминавшей ползущую гусеницу.

Негласный властелин города одновременно сочувствовал униженному и выведенному из себя подручному, но вместе с тем и едва сдерживал улыбку от его бесноватой пантомимы, пышущих эмоций и глупой ситуации на снимке. Словно смакуя унижение и ярость Лоренцо, он отхлёбывал из чашечки, старательно прикрывая ей то и дело прорывавшуюся на лицо ухмылку.

Сдерживаться при виде этой дважды побитой физиономии становилось все труднее.

– Ладно, ближе к делу. – Поняв, что ещё чуть-чуть и он просто взорвётся от хохота, Фогл решительно сжал губы и отодвинул чайную пару. – Этот профсоюзный ушлёпок вконец оборзел и с ним надо что-то делать. Но не сейчас, когда вокруг слишком много шумихи. Возьми Грейла, Томми и Лидса со всеми их бригадами. Найди лучших ищеек, перетряхни весь этот чёртов порт, но чтобы завтра эта зверюга была у нас.

Глядя на заплывший глаз и разбитый нос подчинённого, Фогл в очередной раз едва не прыснул. Поспешно замаскировав получившийся сдавленный звук подобием кашля, он сурово уставился на клокочущего злобой лиса.

– И ещё… Я хочу его живым. Ты меня понял? – Сквозь маску благодушия на круглой простецкой физиономии миг проступили жёсткие хищные черты прежнего Фогла. Того самого, каким он был в дни стремительного расширения своей подпольной империи.

Лоренцо осёкся и уставился на него, словно бы сдерживая внутреннюю боль и не веря, не желая верить в происходящее.

– Повтори – чего я хочу? – Фогл позволил себе тонкую, едва заметную улыбку.

– Живым. – Со всем возможным отвращением Лоренцо буквально выплюнул это слово. – Шеф, я…

– Живы-ым. И по возможности целым. – Фогл назидательно поднял указательный палец и откусил тарталетку. – И не волнуйся… Твои страдания отольются ему сполна.

– Да, босс. – Гангстер застыл и уставился в пол, всем своим видом демонстрируя крайнюю обиду и недовольство.

– Пааап! – за дверью послышались быстро приближающиеся шаги. – Пааап?

В комнату ворвалась кошка лет семнадцати в коротком облегающем платье.

Пожалуй, слишком коротком, мысленно отметил Фогл.

– Саймон вновь брал мою машину! И на ней царапина! Огромная – во всю дверь! – девчушка сердито упёрла кулачки в стол и нависла над отцом. – Ты же обещал! Обещал его наказать если это повторится! – она нависла над ним, безгранично милая и сногсшибательно красивая в своём гневе.

– Враки! Сама поцарапала, а теперь на меня всё валит! – в комнату осторожно заглянул паренёк лет пятнадцати в мешковатой футболке и ещё более мешковатых штанах. – И спроси её, куда она шастала вчера ночью! Я всё видел!

Фогл-старший, слегка оторопев от этого шумного вторжения, перевёл вопросительный взгляд на дочь.

– Он всё врёт! Дома я была! – Ошеломлённая переходом боя на запрещённые приёмы, Салли гневно обернулась к брату и заметила застывшего в углу комнаты лиса. – Ой, дядя Ло… что с вами случилось?

Позабыв на миг о ссоре с братом, дочка Фогла уставилась на потрёпанного гангстера.

– Привет, Салли. – Манетти устало вдохнул и заставил себя растянуть разбитые губы в ответной улыбке. – Неудачно споткнулся, ничего страшного.

Несмотря на забинтованную физиономию, он добросовестно попытался выглядеть как можно более непринуждённо и уверенно, но выходило настолько нелепо и жалко, что Фогл тихонько фыркнул и прикрылся развёрнутой газетой.

– О! – Салли уставилась на фото разбросанных гангстеров. – Оу!

Она обернулась к лису, словно бы сравнивая фото и оригинал.

– Ооо… – раздражённо простонал лис и закатив глаза к потолку, порывисто вышел, едва сдерживая бешенство.

Запоздало осознав свою ошибку, Фогл покачал головой и убрал злополучную газету под стол.

– Итак… – Он повернулся к детям сурово насупив брови.

– Это всё она!

– Это всё он!

Спохватившиеся подростки, вспомнив зачем явились, дружно указали друг на дружку обличительным жестом.

– Цыц! – не выдержал Фогл-старший. – Стучите по очереди!

 

 

***

 

– Ну, как прошло? – с тщательно скрываемой иронией, поинтересовался Шестой.

– Ничего так. – Хорёк самодовольно хихикнул, припоминая «укрощение» строптивой девчонки и развязно поправил штаны на промежности. – На выходных повторим.

В мыслях техника мелькали картины одна другой отвратительнее. Ушлая девица была готова на многое. Действительно на многое.

Снаряжённый и готовый к очередному заезду, фургон с дурацкой эмблемой на всех бортах двинулся к шлюзу. Запертые в своих изолированных кабинках, техники в дурацких очках исправно нажимали кнопки отсрочки как только загоралась лампочка или звучал резкий противный зуммер. Трое из них получили свои «подарки» на выходных этой смены, к остальным он продолжал искать подходы, прощупывая их мелодии почти непрерывно.

Необходимость играть в эти игры, льстить, соблазнять, уговаривать… Даже просто заглядывать в их мерзкие тошнотворные мыслишки вызывала у него безумное, запредельное отвращение. Отвращение не столько к ним, сколько к себе. Ведь он ненавидел врать и притворяться едва ли не больше, чем мечтал отомстить. О, как бы он хотел хоть на миг, хоть на мгновение показать им то, как они выглядят в его глазах! Натыкать носом во весь этот зловонный смрад, мерзкий компост их гнусных мыслей, что маслянисто извивались и тошнотворно пульсировали, копошились как жирные могильные черви.

Но нельзя. Нельзя. По крайней мере сейчас.

– Ну и как она? – Старательно изображая приветливость и заинтересованность, поинтересовался Шестой у «оператора».

– О! Это нечто! Поначалу конечно поломалась, покапризничала… Но потом таааак разошлась… – Хорь мечтательно закатил глаза, его короткие мешковатые брюки недвусмысленно встопорщились. – Ух! Как вспомню… мурашки по телу!

Шестой угрюмо молчал, с отвращением перебирая пронёсшиеся в голове хорька образы.

– Хочешь ещё?

– Спрашиваешь! А есть? – Хорёк покосился в линзу, за которой в питательном растворе и переплетении мышечных волокон плавал единственный живой глаз опоссума.

– Найдём. – Шестой мысленно ухмыльнулся. – Ох! Кажется… Кажется я что-то почувствовал.

– А? Что? – Хорь вскинулся в своём кресле и обежал взглядом мониторы.

– Кажется… один из тех, кого вы ищите… Давай направо!

Хорь включил селектор и продублировал приказ водителю.

Фургон послушно свернул.

«Налево».

– Налево.

«Назад»

– Разворачивай! – Почуяв азарт охоты, оператор жадно всматривался в мониторы, разглядывал лица прохожих и проезжающие мимо автомобили.

«Останови тут».

– Стой!

Фургон рванул через двойную сплошную и замер у обочины. Мимо негодующе бибикнув, прокатил инкассаторский джип. Охранник скользнул взглядом по борту фургона, задержался на тонированной кабине. Не отрывая от них взгляда, толкнул водителя. Джип притормозил, охранник ненадолго отвернулся и чуть не силой прижал к стеклу физиономию ругающегося водителя. Задняя дверца джипа едва заметно приоткрылась.

По очереди посмотрев на их фургон как на что-то крайне интересное, инкассаторы уселись в своей машине как манекены, переглянулись и синхронно обменялись выстрелами табельного оружия.

– Это… ты… ты что делаешь?! Тебе что ска.. – Хорёк осёкся, расширившимися глазами уставившись на внезапно окрасившееся кровавой кляксой стекло джипа.

– Это что… это… да ты… я…

– Это – полтора миллиона долларов. – Словно ввинчивая шурупы, произнёс бесплотный вкрадчивый голос. – Огромный дом, яхта… крутая тачка или возможность скромно жить до конца своих дней ни в чем себе не отказывая. Им уже ничего не нужно – дверь открыта, код перевозочных сейфов записан на внутренней стенке. – Пять минут и у тебя полтора миллиона. У вас всех. А потом, если нужно – ещё и ещё.

Хорёк потрясённо смотрел на стекающую со стекла джипа алую кляксу.

– А ведь можно и три, пять, десять миллионов! – Шестой хихикнул. – Просто скажи – сколько? Я дам тебе всё. Абсолютно всё.

Хорь мучительно и трудно сглотнул липкую слюну.

Мигнул и пискнул таймер, напоминавший о необходимости подтвердить отмену аварийного «отключения».

Четыре техника и оператор в центральном отсеке замерли, зачарованно глядя на висевшие перед ними экраны и не решаясь что-либо предпринять.

– Ну что, долго стоять-то? – Осведомился по громкой связи заскучавший водитель. – Разыгравшуюся в паре футов от него трагедию он, похоже и вовсе не замечал.

Десять секунд до принудительного усыпления. Девять, восемь, семь, шесть, пять…. Четыре…

Время Шестого замедлилось и тянулось, тянулось, тянулось… Пока рука оператора не хлопнула по кнопке продления.

Короткий пиликающий звук раздался во всех отсеках разом и руки других техников торопливо ткнули, хлопнули и аккуратно нажали большие красные кнопки.

Сглотнув ещё раз, хорёк нервно покосился на монитор заднего вида, где дисциплинированно замер сопровождавший их джип.

Стряхнув затянувшееся наваждение, яростно ткнул кнопку нейрошокера.

– На тебе! На! Урод, скотина, чудовище!

Он жал и жал кнопку, не обращая внимания на ментальные вопли Шестого.

А рядом с машиной по тротуару тёк народ и никому из прохожих не было решительно никакого дела ни до джипа с кровавыми кляксами на стёклах ни до их странного фургончика.

 

***

 

Очередное пробуждение. Из ада иллюзорного в ад настоящий. Или кажущийся настоящим. А может быть – как раз «настоящий мир» – его кошмар, в котором он никак не проснётся? Пытается, выныривает в какие-то иные миры, но раз за разом возвращается зачем-то в этот.

Сдохнуть. Ему давно пора сдохнуть, просто перестать быть. Ощущать это отвратительное страдающее тело, эти мерзкие затхлые запахи. Собственную жалкую беспомощность и никчёмность.

Мыш застонал и перекатился на бок. Внутри, где-то глубоко в кишках что-то заурчало и забулькало, невидимая рука словно скомкала все внутренности в холодный осклизлый ком. К горлу рванулась горькая волна, но блевать уже было нечем.

Он с трудом разлепил веки и вытаращился в нависшее над ним лицо. Обеспокоенный взгляд огромных зелёных глаз, неподдельная тревога на лице и в мыслях и… словно бы даже радость и облегчение при виде того, как он открыл глаза.

Почему она так переживает? Зачем столько суеты и усилий?

Может быть они обо всем догадались и рассчитывают извлечь из него какую-то пользу?  Но как? Разве что он болтал во сне. Нет, слишком… маловероятно.

Но тогда – зачем?

Этот вопрос бился и пульсировал, нависал над ним как грозящая раздавить лавина.

Зачем? Зачем? Зачем?

Слишком измученный и ослабленный, он беспомощно лежал под курткой охранника и едва мог дышать под её тяжестью, снизу вверх глядя, как она меняет ему компресс.

А потом она дала ему немного воды и ещё немного пищи.

– Полегче? – похожая на огромную подушку, рысиная ладонь помогла ему приподняться, подперев спину. От смены положения перед глазами все поплыло, а к горлу подкатил очередной рвотный позыв. Едва не завалившись на бок он из последних сил сдержался, встревоженно прислушиваясь к своим ощущениям.

Она сунула ему «кружку» с водой и трясущиеся костистые пальцы рефлекторно обхватили пластмассовый колпачок.

Слипающиеся веки, слезящиеся глаза, едва удерживаемый фокус.

Мыш потянул едва слушающиеся конечности ко рту, но ослабшие пальцы неуклюже дрогнули и он едва не выронил драгоценную влагу.

– Ох… – Рона поспешно поддержала его руку свободной ладонью, фактически сама вливая ему в рот живительную влагу.

Он таращился на рысь, на маячивших чуть в стороне белок и едва мог сглотнуть.

Все эти дни она поила и кормила его, меняла компрессы и ухаживала. Сколько их было, этих дней? Два-три? Десять?

Зачем? Зачем? Зачем?

Мысли путались. Пугающие образы из ночных кошмаров прорывались в реальность, пугая и путая, заставляя порой усомниться в реальности окружающего мира.

Вот внезапно зарубцевался дверной проём, вот потолок потёк вниз, формируя какое-то кошмарное, ни на что не похожее лицо, словно пытающееся прорваться с той стороны – формирующееся на глазах, обрастающее деталями и медленно, зловеще медленно открывающее глаза. Он поспешно отвёл взгляд и уставился на стоявший неподалёку стол – покрытый толстыми узловатыми венами. И стол этот вроде бы медленно и осторожно подкрадывался к ним. Вот на сантиметр сдвинулась одна нога… вот вторая…

Мыш встревоженно обернулся к рыси и вздрогнул ещё раз.

На него смотрел череп.

Голый, идеально очищенный череп рыси. Ребристый позвоночник уходил в широкий ворот обвисшей на рёбрах рубашки. Из рукава тянулись кости руки, заканчивавшиеся сложным переплетением костей запястья и кисти, всё ещё поддерживавшей его руку, сжимавшую пластмассовый колпачок-крышку.

Рефлекторно рванувшись, он освободился. Опрокинутая «кружка» выплеснула остатки воды ему на колени, а скелет неуловимо быстро превратился в обыкновенную рысь – с пушистым густым мехом и встревоженными зелёными глазищами.

– П-прости. – Прошелестел он и обмяк полностью.

Демоническая морда на грязном потрескавшемся потолке растянула пасть в глумливой ухмылке и задорно подмигнула, потрескавшись при этом ещё сильнее.

Мыш обессиленно прикрыл глаза.

Бред. Миллионы, миллиарды крохотных «коротких замыканий» в извилинах, каким-то образом проецирующие глюки подсознания в реальный мир. Или, все же не такой уж реальный?

Безумно, неудержимо сильно захотелось в туалет. Настолько сильно, что счёт, похоже, шёл на минуты. Но в текущем его состоянии самостоятельно встать и выбраться из помещения в поисках укромного уголка он был неспособен несмотря на приближающуюся катастрофу.

В этот момент он ненавидел себя и причуды мироздания особенно сильно.

Тело… этот жалкий шматок органики, в которой вечно что-то болит, свербит, чешется или ноет. В котором не замирая ни на миг бурлят сотни процессов – переработки одного в другое, усвоения, расщепления, преобразования и отмирания. Непрерывное строительство миллионов новых клеток взамен столь же непрерывно отмирающих. И всё это лишь для того, чтобы вновь и вновь повторять всю эту титаническую работу. И лишь для того, чтобы наиболее странный и самый нежный комок серого желе мог мыслить и осознавать себя.

И сейчас он как никогда остро ощущал тщетность и жалкость, омерзительность и бесконечную _животность_ этих процессов.

Не обращая внимания на его жалкое бедственное состояние, вся эта омерзительная фабрика требовала срочно избавиться от ещё более омерзительных её отходов. И судя по интенсивности позывов отложить этот унизительный процесс ещё хотя бы на день не представлялось возможным.

Станет ли это последней каплей их терпения? Вышвырнут его прочь, подыхать? Или просто уйдут сами, брезгливо морщась и оставив умирающего в луже его собственных экскрементов?

На глаза навернулись злые бессильные слёзы.

Конечно, можно было бы попросить… попросить её помочь. Донести, довести до какого-нибудь угла… но – НЕТ! Он скорее предпочёл бы сдохнуть, чем унижено просить кого-нибудь из них о чём-то подобном. Слишком мерзко. Слишком унизительно.

Ах, если бы он мог просто сдохнуть! Здесь и сейчас, сию минуту. Просто остановить фабрику-тело раз и навсегда…  Он предпочёл бы такой исход как наиболее правильный и верный, но… для этого требовалось хотя бы добраться до подоконника и каким-то образом перевалиться через него.

– Опа… да ты никак «пи-пи» хочешь? – Рысь склонилась над ним и мыш вздрогнул ещё раз, на миг подумав, что она в буквальном смысле видит его насквозь, буквально читает мысли.

«Да, чёрт побери!»

– Ну пойдём … – Она легко, без особых усилий подхватила его под спину и коленки, понесла прочь.

Оставшиеся в комнате бельчата проводили их взглядом.

– «Пи-пи»! – Пародируя Рону, ехидно произнёс один из Джейка, и оба хихикнули.

 

***

 

Нагруженный парой пакетов типично больничных гостинцев, Макс растерянно озирался в больничном холле.

– Простите… – он обернулся к пробегавшей мимо кунице в белом халате, но девушка не обратила на него ни малейшего внимания.

– Извините… – Он попробовал привлечь внимание ближайшего белого халата, но местный персонал, словно сговорившись, начисто игнорировал его присутствие. Словно не будучи явно пострадавшим или умирающим, он вообще никак не пересекался с их измерением.

– Уважаемый… вам чего? – грубоватый сварливый голос прозвучал строго и требовательно.

Порывисто обернувшись, он уставился на корову за стойкой, отгороженной от посетителей стеклом.

Женщина лениво перекатила во рту жевательную резинку и вопросительно вскинула брови.

– Здравствуйте. – Обрадовавшись, что хоть кто-то наконец обратил на него внимание, Макс выразительно приподнял набитые продуктами пакеты. – Мне бы Фостера… Должен был поступить к вам ещё вчера.

Не переставая жевать жвачку, неприветливая регистраторша принялась листать журнал.

– Фээ. Фэээ… Фагаро, Файгрим Фоахим…. Фостер… Ридли? Да, был такой. Ушёл. – Она вскинула на него сонный недовольный взгляд.

– То есть как? – Макс растерянно насупился.

По его прикидкам Рида должны были продержать тут хотя бы пару дней – полицейская страховка покрывала и содержание в стационаре и лечение всех вывихов и ссадин, а стандартные процедуры в подобных инцидентах – это как минимум день или два обследований на предмет скрытых повреждений внутренних органов. Да и простреленное бедро – хоть и вскользь, практически царапина, но все же не гематома там какая-нибудь!

– А вот так. Взял и ушёл! Точнее – сбежал. Полчаса не пробыл, даже отказ от госпитализации не подписал. А ещё полиция!

Что ж, вполне в духе Рида. Макс грустно вздохнул и поплёлся восвояси.

С утра переделав все дела и заскочив в банк, он забрал восстановленную кредитку, наскоро перекусил в подвернувшейся кафешке и, накупив гостинцев, попёрся в госпиталь.

Не то чтобы с какими-то конкретными ожиданиями и надеждами… скорее, так, просто навестить и справиться о здоровье.

Он твердил этот аргумент себе так часто, что и сам чуть было в это не поверил.

Хотя, чего уж там… Истинным мотивом этого визита было банальное и глупое желание – под любым благовидным предлогом урвать немного времени наедине с псом. Вне работы. Вне шумных улиц. Только он и Рид.

Такой вот корыстный расчёт, за который почему-то безумно стыдно. И к радостному предвкушению скорой встречи неприятным привкусом примешивается этот самый стыд. Словно не напарнику гостинцы принёс, а шпион-засланец в тылу врага.

О, ни чем «этаком» он старался не думать. Но вот преодолеть болезненное влечение хотя бы просто побыть рядом, просто глазеть на озорную Ридову физиономию… и на всё стальное… Избавиться от этого навязчивого желания у Макса никак не получалось.

Сколько не говори себе о том, что ничем хорошим это не кончится, сколько не принимай желаемое за действительное, не вспоминай язвительные и подчас жестокие шутки и подколки… Все это с лихвой перекрывает то самое негодующее смущение, на миг проступившее сквозь обычную ироничную маску в тот миг, когда он «обвинил» пса в чрезмерном беспокойстве за его, Максово здоровье.

И он раз за разом вспоминал этот чудный момент и каждый раз где-то внутри словно возникал какой-то тоненький, пронзительный звон. Томительное ощущение ширилось, разрасталось… и никак не позволяло сбросить бесшабашно-дурашливое настроение, граничившее с тем, что обычно называют «счастье». Сто, тысячу раз за последние сутки он вспоминал это выражение и сам непроизвольно ухмылялся.

В больничку он летел как на крыльях. Но увы – в очередной раз смутным его мечтам и планам пришёл конец задолго до их осуществления.

И вроде бы – ничего смертельного, ничего непоправимого, но настроение выходного дня безнадёжно испорчено. Тем более что адреса Рида он не знает, а интересоваться в дежурке – лишний риск навести всех на опасные для себя мысли. Да и как отреагирует Рид на подобное навязчивое выслеживание? Вряд ли сильно обрадуется…

Чёрт, надо избавляться… избавляться от этой дурацкой тупиковой привязанности, этих сопливых мечтаний и романтических завихрений. От любых ожиданий, ведущих к болезненным разочарованиям.

Слегка раздосадованный на собственные радужные мечтания и постигший их облом, Макс свернул в подвернувшийся скверик и присел на пустующую скамейку. В отдалении гуляли мамашки с колясками, сидели за шахматами старички и не обращая ни малейшего внимания на прохожих, нескромно обнимались две пары плотно запирсингованых подростков в майках с черепами и демонами.

Макс поднял голову к смыкавшимся над ним древесным кронам и попытался ощутить хоть что-нибудь из того, ради чего завсегдатаи подобных сквериков посещают подобные места. Он смотрел случайных гуляк, на мамаш и их шумных отпрысков, завистливо косился на увлечённые друг дружкой парочки, на настороженно косящуюся на него ящерку.

Древесный геккончик смешно покрутил головкой и настороженно поглядывая на посетителя, прогулялся перед ним.

Улыбнувшись Макс отщипнул кусок сэндвича и кинул маленькому попрошайке. На лету ухватив летящий комочек, ящерка благодарно чирикнула и уселась в ожидании продолжения банкета.

Макс отщипнул ещё кусочек и кинул его поближе. Ящерка ловко расправилась и с новой порцией, отважившись приблизиться ещё на десяток шажков.

Следующий кусочек он кинул ещё ближе, почти у самых своих ног. Ящерица с интересом посмотрела на подношение, привстала, но приближаться не решилась. То ли наевшись, то ли решив, что риск того не стоит, геккончик презрительно вильнул хвостом и удалился в свой куст.

Откинувшись на спинку скамьи, он добросовестно посидел ещё минут десять, но никаких особых ощущений не пришло. Ну, если не считать лёгкой зависти к обжимающимся парочкам.

Вздохнув, тигр подхватил невостребованный комочек, аккуратно отправил в урну и побрёл дальше.

Предстоящие выходные были безнадёжно испорчены.

Хотя… можно было ещё поскучать в кино, побродить по улицам центра, послушать уличных музыкантов или спустить немного денег в каком-нибудь магазинчике. На худой конец – прогуляться до пляжа и искупнуться на сон грядущий. Что угодно, лишь бы не торчать в постылых четырёх стенах в своём жалком одиночестве, наедине с наивными греховными мечтаниями.

 

***

 

Бричпортский пляж – один из многих на побережье залива, песчаным рукавом тянулся без малого на полторы, а то и две мили. Мелкий, почти невесомый песок и романтический вид на закат и бескрайнюю гладь залива с вкраплениями почти неразличимых с такого расстояния яхт, барж и буксиров.

Днём он напоминал титанических размеров мозаику, составленную из тысяч разнокалиберных полотенец, одеял и лежащих на них тел. Ночью  – пустел до нескольких обитателей на милю. Где-то любовались закатом романтические парочки, где-то посиживали погружённые в себя одиночки, а где-то местные «старатели».

Вот и сейчас компания потрёпанных, не слишком опрятно одетых джентльменов, расположившись в шезлонгах, чинно наблюдала закат и вела философские беседы.

Один из компашки – молодой оцелот, вооружившись допотопным военным миноискателем, деловито прочёсывал окружающее пространство.

Громоздкие тяжёлые наушники на нём пищали и завывали так, что издаваемые ими трели невзирая на шум прибоя доносились до компании с расстояния в полсотни шагов.

«Джентльмены» потягивали бутылочное пиво и вслух рассуждали о глубинных философских проблемах.

– А я тебе говорю – это естественный ход вещей, а не происки банкиров. – Степенно отхлебнув из початой бутыли и посмаковав вкус, тощий пожилой медведь, облачённый в потрёпанный фрак на голое тело, с наслаждением почесался. Дополняли образ пляжного философа видавший виды лакированый туфель на левой ноге и новенький белоснежный кроссовок на правой. Отхлебнув ещё один глоток, он шумно прочистил горло и продолжил:

– Так вот… инфляция, суть, есть процесс энтропийный и обусловленный сугубо всеобщей жадностью. В мире каждый день придумывают что-нибудь новенькое. Придумывают и производят. Товаров становится всё больше, выбор растёт… Растёт и желание купить себе больше, чем было возможно ранее. В итоге рабочий требует всё больше денег, а его наниматель, чтобы окупить возросшие расходы – поднимает цены на свой продукт. И работяги быстро обнаруживают, что даже при увеличившейся зарплате – всё равно могут позволить себе не особо больше, чем раньше. А подчас и того меньше. Они снова просят увеличения зарплаты, а владельцы бизнеса опять включают это в цены.

– Замкнутый круг? – Потрёпанный патлатый енот на соседнем шезлонге шумно допил через трубочку остатки чьего-то позабытого коктейля и вдруг проорал, обращаясь к «сапёру»:

– Ну где ты рыщешь, не видно что ли, что следы все старые? Вон там проверь, где свежие.

– Именно что. – Так, словно его и не прерывали, хорошо поставленным низким голосом подтвердил медведь. – Но, в отличие от банкиров, государства и владельцев бизнеса, которые своего по любому не упустят, страдаем от собственной жадности прежде всего мы сами, простой народ.

– Вздор. – Енот потряс возле уха одну из подобранных бутылок и удовлетворённо рыгнув, приложился к горлышку. – Уфф… Если бы банкиры не набрасывали в эти подъёмы и свой интерес – рабочим бы вполне хватало.

– Ну… как же им не набрасывать – они ведь тоже хотят больше возможностей? Им тоже хочется покупать всё больше и больше. – Неспешно возразил медведь. – Ведь количество товаров постоянно растёт, а количество денег всегда одинаково…

– Чушь. – Вяло возразил енот. – У них и так бабла по уши, куда им ещё? А государство? Государство же – что? Не может просто взять и напечатать ещё денег?

Над пляжем почти над самыми их головами прошёл лёгкий двухместный вертолёт. На миг зависнув в паре десятков футов, «вертушка» ослепила прожектором сначала «сапёра», потом компанию на шезлонгах. Бродяги замерли, «сапёр» неуверенно изобразил нечто типа поклона, а медведь величественно приподнял на себе воображаемую шляпу.

Несколько томительных секунд ничего не происходило, затем вертолёт потерял к ним интерес и унёсся вдоль пляжа дальше.

– Ишь, разлетались! – Енот облегчённо перевёл дух. – Второй раз уже.

– Продолжаем разговор. – Флегматично напомнил медведь. – Так вот… Денег правительство напечатать конечно же может. Но стоит количеству купюр обогнать количество товаров, на которые их можно купить, они, эти деньги – напрочь обесценятся.

Медведь закинул руки за голову и поудобнее устроился на шезлонге.

– Мир так устроен, что чем чаще в нем что-то встречается… тем меньше стоит. Как ты думаешь, сколько стоит этот песок?

Енот удивлённо огляделся вокруг. Мысль что лежащие под ногами сотни, если не миллионы тонн песка можно кому-то загнать, явно перегрузила его фантазию.

– А сколько? – он даже вскинулся на шезлонге и запустил пятерню в песчаный барханчик.

Медведь улыбнулся.

– Полагаю основную часть стоимости составит цена доставки. Иначе бы его тут уже не было.

– Аа… – Енот сокрушённо вздохнул, отдавая дань памяти только что рухнувшим воздушным замкам. И вдруг, словно только сейчас вспомнив о «сапёре», заорал в сторону оцелота. – Ну что ты там топчешься, ну нет там ничего, нет… Не тормози, вон там пощупай! А то этак до утра тут провозимся. Всему вас, молодёжь, учить надо!

– Так вот… – Медведь ещё раз с наслаждением почесался и собрался было продолжить лекцию, как оцелот вдруг оживился и задвигал миноискателем с удвоенной энергией. В наушниках запищало так, словно под песчаной поверхностью был погребён целый корабль.

– Часы. – Предсказал енот.

– Бутылочная крышка. – Выдал свою версию пророчества нищий философ.

Оцелот же тем временем определил место залегания находки и только было собрался начать раскопки, как песчаный барханчик сам взорвался движением. Из толщи песка выстрелила рука и вцепилась в черенок металлоискателя.

Ошарашенный оцелот выпустил рукоять, опрокинулся от неожиданности на задницу и быстро-быстро отполз от выбирающейся из песка фигуры.

Расположившиеся на шезлонгах замерли, отвесив челюсти.

Диана выбралась полностью и встряхнулась, образовав небольшое облачко песка из шерсти и одежды. Окинула взглядом оцелота, обернулась к остальным.

– Леди? – Очнувшийся от первоначального испуга, медведь шумно шмыгнул носом и церемонно повторил манёвр с несуществующей шляпой. – Позвольте узнать, что вы там делали и зачем нас подслушивали?

Не зная, как правдоподобно объяснить своё явление, да и вообще не зная, что сказать странным, причудливо одетым бродягам, Диана растерянно молчала.

Взрыв ракеты не причинил ей особых разрушений, хотя безнадёжно испортил одежду, а местами посёк и искусственную шкуру.

Вытащив из потайной кассеты камеру дистанционного наблюдения она изучила повреждения и пришла к выводу, что соваться в город в таком виде нельзя. Ну а исправить хотя бы часть проблем внешнего вида можно было как раз только в городе. Замкнутый круг, в котором оставалось разве что минимизировать риск привлечь к себе лишнее внимание. То есть где-нибудь затаиться и переждать. Преодолев почти милю под водой, по колено проваливаясь в вязкий донный ил и умудрившись запутаться во всех водорослях, что попались на пути, она кое как добралась вдоль береговой линии до следующего мыса и остановилась.

Повреждённая взрывом спина поскрипывала и похрустывала при каждом движении, большинство сенсоров на ней безнадёжно вышли из строя, а окружающая вода грозила в любой миг найти путь в её «раны» и бог его знает чем бы это для неё закончилось.

Никогда ранее ей не было ещё настолько страшно, одиноко и грустно. Казалось, весь мир повернулся к ней спиной. Даже профессор… Профессор, подаривший ей новую жизнь, в какой-то мере заменивший даже отца… И тот прогнал её!

Но настырный вертолёт всё ещё кружил над поверхностью и как ни хотелось ей поскорее покинуть подводный мир, страх получить ещё одну ракету перевешивал дискомфорт и панику от пребывания в непривычных, пугающих условиях.

Она шла и шла вдоль берега, поглядывая на колышущееся над головой ртутное покрывало поверхности, на водорослевые джунгли и шарахнувшегося от неё дайвера. Подвернувшийся аквалангист на миг замер, недоверчиво вытаращившись на неё сквозь пучеглазую маску, затем выпустил облако пузырьков и отчаянно работая ластами, унёсся в мутную темень.

Ну вот… страшно представить, что подумал этот парень, увидев бредущую по морскому дну фигуру без каких-либо признаков акваланга.

Она проводила перепуганного аквалангиста взглядом и двинулась дальше

Выбравшись на побережье посреди утреннего пустынного пляжа, огляделась и тут же бросилась в песок – аудиосенсоры вычленили быстро приближающийся стрёкот, но прежде чем вертолёт вынырнул в пределы видимости, она успела зарыться полностью.

Так и пролежала там целый день, после ухода вертолёта зарывшись ещё глубже. Благо сделать это было не сложно – всего лишь создав вибрацию от микродвижений всех миомеров. В психологическом плане это было куда страшнее, чем прозрачная для неё водяная толща, но по крайней мере безопаснее – нет риска что где-то в критическом месте нарушится герметичность и её скрючит от электрических разрядов, а то и вовсе разнесёт на куски. К тому же – кому придёт в голову искать ее в толще песка на людном пляже? И она весь день пролежала в толще песка, пытаясь читать внутреннюю библиотеку и размышляя об оставшихся на воле беглецах, убиенном на её глазах «принце» и странных реакциях профессора. К вечеру пляж опустел, но прежде чем разошлись последние посетители её все же нашли.

Подумать только – её нашли как какой-то чёртов грёбаный клад городские бродяги, просеивавшие пляж в надежде поживиться утерянными вещицами. Замерев, она настороженно разглядывала пёструю компанию, бомжи таращились на неё.

Повисло долгое, гнетущее молчание, грубо прерванное явлением на сцене новых действующих лиц.

Из-за дальнего бархана, словно бы делившего пляж на два небольших, почти незаметных склона вдруг послышался приближающийся рев двигателей и прежде чем она решила бежать или прятаться – стало слишком поздно. Прыгая и покачиваясь на неровностях, к ним мчались несколько тяжеловесных вычурных мотоциклов.

– Баааайкеры! – Истошно завопил енот и лихорадочно заметался из стороны в сторону. – Бежим, ну же!

– Не успеем. – Более трезво оценил обстановку медведь. – Поздно.

Домчавшись до застывшей компании, байкеры образовали вокруг них широкое двойное кольцо, стенки которого двигались в противоположные стороны.

Кожаные куртки, кепки, банданы, сапоги обитые металлом.

Валявшийся на песке миноискатель дважды переехали по погнутой ручке, мрачные, угрюмые рожи байкеров хороводом проносились вокруг, плавно сжимая круг и заставляя Диану невольно отступить спиной к сбившимся в кучку бродягам.

– Ну че твари, первого раза было мало, а? – выкрикнул кто-то из этой безумной карусели.

Один из байков накренил тяжёлую машину, заставив волчицу отпрыгнуть.

Рёв моторов, тошнотворный запах выхлопов, крики, оглушительный свист. Кто-то ещё из карусели качнулся в её сторону и со всей силы приложил бейсбольной битой поперёк спины, но лишь отбил себе пальцы.

Следующего, кто отважился приблизиться, она сшибла на землю. Заметившие это байкеры испуганно отпрянули, на какой-то миг выбившись из своего дьявольского хоровода, но от большинства это действо ускользнуло. Увлечённо размахивая битами они то и дело отвешивали бомжам тычки и удары, медведь енот и оцелот топтались на месте, прикрывая головы и ребра руками и даже не пытаясь увернуться или, тем более, напасть ответно.

Свистнула цепь и она рефлекторно схватила приближающуюся угрозу в кулак и не ожидавший серьёзного сопротивления, здоровенный лев, вылетев из седла, грузно шлёпнулся на песок. поднялся на карачки, покосился на рухнувший на бок байк, на обмотанную вокруг запястья цепь и оторопело уставился на неё.

Диана выпустила цепь и резко развернувшись, толчком ладони вышибла очередного байкера, попытавшегося наехать на неё сзади. Кабан кувыркнулся мордой в песок, ошалело фыркнул и обернулся на неё. На клыкастой физиономии вновь проступило угрюмо-злобное выражение.

Оставшиеся байкеры дали по газам и понеслись прочь. Она двинулась к ближайшему здоровяку и тот благоразумно попятился. Диана остановилась, выжидательно склонив на бок голову. Ощущение, осознание собственной силы вернулось. Почти то самое «танцующее», «парящее» ощущение, что впервые посетило её во время побега. Это чувство пьянило и одновременно пугало.

Отъехав на сотню-другую футов, налётчики развернулись и вдруг понеслись к ней. Разгоняясь и явно намереваясь протаранить досадное препятствие на полном ходу. Конечно, ей ничего не стоило бы просто увернуться, а то и вовсе сбежать, но почему-то сейчас это казалось не лучшим решением. Вместо этого на ум пришло то, что профессор назвал бы «психологическим давлением».

Вид кувыркающегося в воздухе трехсотфунтового  «Фарли» остановит кого угодно. Несущееся на них «звено» мотоциклистов шарахнулось в стороны задолго до того, как брошенная в них махина гулко ударилась о пляж, взметнув настоящий песчаный фонтан.

Один из атакующих переусердствовал и завалившись на бок, проехался по пляжу юзом. Придавленный собственным байком, крупный широкоплечий пёс в ужасе замер, таращась на приближающуюся обманчиво хрупкую девчонку круглыми как блюдца глазами.

Для большего эффекта Диана врубила УФК подсветку и в пёсьих глазах отразились две пронзительно голубые звёздочки. Мотоциклист отчётливо задрожал, отчаянно задёргался, изо всех сил пытаясь высвободить придавленную ногу, но прежде чем это ему удалось, она добавила к массе байка значительную часть собственного веса, наступив на него и слегка вдавив байкера в песок.

Остальные налётчики замерли на почтительном расстоянии, нервно переглядываясь, но не рискуя приближаться.

Впавшие в прострацию бомжи молча смотрели как она извлекает пойманного байкера, вытряхивает его из одежды и тот, сверкая дурацкими розовыми трусами в белых сердечках, униженно бежит к ржущим «коллегам».

Подхватив пострадавшего, байкеры переместились на тот самый холм из-за которого показались, однако с глаз не скрылись, с безопасного расстояния, наблюдая за судьбой двух потерянных машин и явно надеясь заполучить их обратно.

– Вау! – Восхищённо выдохнул енот спустя несколько минут, пока она натягивала на себя кожаные трофеи. Она хмуро взглянула в сторону бродяг и галантный медведь показал ей большой палец – «во!», мол.

Затруднившись истолковать этот жест в пользу расправы над несчастными байкерами или по поводу её новой одёжки, Диана раздражённо поправила куртку, висящую на ней как мешок на швабре. Габариты прежнего хозяина одежды превосходили её собственные на пять-шесть размеров и длинные широкие штаны пришлось несколько раз подвернуть.

Оцелот сунулся было поближе, но замер и попятился под её молчаливым настороженным взглядом.

Облачившись в байкерские шмотки, Диана как могла подвернула слишком длинные и просторные штаны, запахнула болтающуюся на ней куртку. Смотрелось должно быть ужасно, но всяко лучше рваной футболки и подпаленных, посечённых осколками шорт.

– Шли бы вы отсюда. – Впервые за всё время их странного знакомства посоветовала она, оглянувшись на байкеров-наблюдателей. – Потому что, кто как –  а я пошла.

Волчица окинула взглядом компанию бомжей, всё ещё не вышедших из тяжёлого ступора от невольно устроенного ей представления.

– Ээй? Валите отсюда, пока эти придурки не вернулись, окей? – Она пощёлкала перед их носами пальцами. Звук получился сухой и хлёсткий, как выстрел небольшого револьвера.

Очнувшаяся компания поспешно попятилась, а задержавшийся оцелот подхватил миноискатель и бегом бросился догонять, поминутно оглядываясь в её сторону.

Диана оглянулась на байкеров и те, направив на неё фары, затеребили акселераторы, оглашая окрестности вызывающим рёвом моторов.

Отвернувшись, волчица побежала прочь. Не потому, что боялась этой компании, не потому что хотелось побыстрее скрыться, а потому лишь, что хотела побыстрее убраться отсюда как можно дальше, пока на шум и метание фар не подтянулся очередной патрульный вертолёт.

Но мотоциклисты, похоже, расценили это как проявление страха и слабости. Заулюлюкали и набравшись храбрости, ринулись вслед.

Спешившиеся пострадавшие подхватили свои байки и присоединились к погоне.

 

Вырвавшись с пляжа, она ловко перемахнула ограждение, проломилась через зелёные насаждения, перебежала дорогу и устремилась по широким улочкам таунхаусов. Вынужденные объезжать множество препятствий, через которые она попросту перепрыгивала, разъярённые байкеры то настигали, то отставали вновь.

Она развернула карту города, лихорадочно ища наиболее тернистый путь, но кругом были лишь относительно открытые пространства с прямыми широкими улицами. Да двух-трёхэтажные домишки, окружённые высокими металлическими заборами.

За углом заметались отблески фар и донеслось рычание моторов.

Решившись, Диана разжала прутья ближайшего забора, протиснулась внутрь и как могла сдвинула их обратно.

Присев в кустарнике, она терпеливо переждала, когда байкеры пронесутся мимо, дождалась возвращения растерянной, потерявшей цель погони и убедившись, что байкеры отстали, осторожно выбралась обратно. Посмотрела вниз, небрежно стряхнула с ноги вцепившегося в неё сторожевого варана и двинулась дальше.

«Отлично. Что дальше?»

Она брела по ночным улицам, разглядывая тепловые следы и серый, монохромный мир ночным зрением. Зажиточный квартал кончился, как-то незаметно перейдя в узкие улочки старинных путаных построек. Неподалёку послышался гул мотоциклов и она встревоженно закрутила головой по сторонам. Драться с кучей упёртых мотоциклистов посреди города – ей совсем не улыбалось. К чему, если можно просто смыться? Вот только куда?

Она вновь перешла на бег, стараясь не разгоняться слишком быстро, чтобы не привлекать ненужного внимания – хватило аквалангиста, едва не захлебнувшегося от изумления и бродяг, невольно ставшими свидетелями метания мотоцикла на расстояние в добрый десяток футов.

Все это нехорошо. Неправильно. Профессор всегда строжайше запрещал ей «демаскировку» и строго отчитывал за каждый неосторожный проступок – будь то забытая имитация дыхания или чрезмерное приложение силы. Чрезмерное – для существа из плоти, но никак не для… машины.

Диана горестно зажмурилась и тряхнула головой, как это делали все «настоящие». Не то чтобы это что то меняло… скорее ещё одна жалкая попытка примерить на себя эмоциональную моторику, в её случае являвшуюся не следствием изменения настроения, а лишь искусной имитацией эмоций.

К чёрту. В конце-концов профессор сам прогнал её. Бросил наедине с большим и запредельно чужим миром. Жестоким и злобным миром, где в тебя стреляют с вертолётов и норовят побить цепью или бейсбольной битой. И если военных она ещё могла в какой-то мере понять, то почему на неё набросились мотоциклисты? Она ведь просто стояла, ничего им не сделала… А они… Глупая бессмысленная жестокость, иррациональная и абсурдная злоба.

Зачем?

Почему?

Она без устали бежала по переулкам, поглядывая на карту местности и стараясь прокладывать маршрут так, чтобы максимально быстро менять направление, как только шум моторов опасно приблизится. Редкие прохожие удивлённо смотрели вслед.

Зазевавшись рассматриванием карты, она свернула в очередной переулок и едва не сшибла с ног очередного прохожего. Затормозила в последнюю секунду, едва не потеряв равновесие, изобразила вину и растерянность, нервно улыбнулась опешившему парню и шмыгнула дальше.

Рослый плечистый тигр удивлённо моргнул, на всякий случай ощупал карман и задумчиво нахмурился, словно пытаясь припомнить, где же мог видеть это лицо. С неясным сомнением он покосился ей в след, но девица уже скрылась за поворотом.

 

Так и не припомнив обстоятельств, где мог видеть это лицо ранее, Макс покачал головой и вернулся к намеченному маршруту. Откуда и куда могла бежать эта пигалица? Ночью, одна… в этих сомнительных кварталах неподалёку от трущоб и фабричных кварталов?

Да ещё эта странная, не по размеру одёжка.

Погружённый в своё одиночество, он не сразу «проснулся» и сопоставил все мелкие штрихи, складывавшиеся для его полицейского чутья во вполне себе криминальную картину.

Убегает от кого-то в явно чужой одежде? Ночью?

Окончательно развеял все сомнения вспыхнувший в переулке свет. Широкий конус мотоциклетной фары высветил на стене дома её угловатый загнанный силуэт. На повышенных оборотах взревел движок и конус задёргался – источник света явно понёсся навстречу ей.

Зажав пальцем отверстие в пивной банке, Макс бегом ринулся к нужному повороту, понимая уже, что катастрофически не успевает, но всё ещё надеясь вмешаться.

Лязг, грохот, хаотическое метание фары-прожектора.

Кувыркаясь и рассыпая по асфальту искры, из переулка вылетел массивный байк, проехался юзом до бордюра и, не сумев преодолев невысокое препятствие, замер, исходя паром у тротуара. Пахнуло бензином и раскалённым металлом.

Потрясённый Макс заглянул за угол, но кроме вяло шевелившегося посреди дороги кабана в переулке уже никого не было. Зато по пересекающей его улочке один за другим пронеслось три мотоцикла.

Не обращая внимания на спешенного мотоциклиста, Макс швырнул недопитую банку в урну и во все лопатки припустил за отзвуками удаляющихся моторов.

 

***

 

– Работаю, да. Пирожки на рынке продаю. – Вдохновенно врал Тимка, валяясь в стожке из засохших листьев и на ходу придумывая благопристойную версию своей более чем сомнительной биографии.

Уперев пятки в нависающую крышу, он зажмурился и фантазировал о внешности собеседницы, пытаясь по голосу достроить остальные детали. Сложившийся перед внутренним взором, образ таинственной собеседницы неуловимо напоминал что-то среднее между Вейкой и Ронкой, но в отличие от них, не вызывал ни злости ни обиды. Напротив, чудесный мурлыкающий голос новой знакомой был необыкновенно, пугающе приятен.

Настолько приятен, что Тимка напрочь потерял счёт времени и балдея от этого голоса, позабыл даже о том, что со времени вчерашнего завтрака с кошкой во рту не было и крошки.

– А на кого ты учишься? – огорошила его Мэй очередным вопросом и Тимка лихорадочно перебрал всё профессии, о которых когда-либо слышал.

– На крановщика. – Соврал он, припомнив, как один из портовых рабочих, для которого кот бегал за бутербродами и пивом, несколько раз пускал его в посидеть в тесной кабинке. Усадив Тимку на колени, тот давал ему пощёлкать кнопками, поглазеть на шкалы и манометры, поворочать рычаги управления. Многотонный монстр, вибрируя всем корпусом, покорно следовал его движениям, а в один прекрасный день Тимке даже доверили самостоятельно провести погрузку нескольких контейнеров на пришвартованную у пирса баржу.

– Интересно. Красиво должно быть у вас там, в порту. – В её голосе проскользнули неприкрыто завистливые нотки, отчего где-то внутри у него что-то защемило – немного болезненно и в то же время сладко.

– Не говори. – Крайне гордый собой, Тимка убрал пятки с «потолка» и перекатился на бок. – А что, у вас порта нет?

– Нет… у нас и речки то нет, не то что океана.

Тимка попробовал представить себе город вдали от побережья и не смог. Как вообще жить где-то, где негде купаться? Где нет этой суеты, птичьего гомона и величественных плавучих громадин?

– А… хочешь… хочешь я тебе покажу? – в ожидании ответа он затаил дыхание и даже зажмурился.

– Хочу… но…

– Но – что?

– Это… всё сложно. Слишком сложно. Давай как-нибудь позже?

– Хорошо… – Тщательно скрывая недовольство, с деланно бодрыми интонациями согласился Тимка.

– А пока… расскажи мне о чем-нибудь ещё? – попросила Мэй и её голос странно дрогнул.

Нежный, какой-то по особенному переливчатый и бархатистый, этот голос дарил ему странную, немного пугающую эйфорию. С непередаваемой пронзительностью он радовался, когда удавалось её развеселить и грустил, стоило погрустнеть собеседнице.

Они болтали и болтали, без конца без перерыва, до мозолей на языках. Во всяком случае у него, Тимки, такая мозоль образовалась в первый же час разговора – на том самом месте, где осколок выбитого зуба соприкасался с нежным розовым язычком. Но не смотря на это он старательно игнорировал дискомфорт от этой ранки, плавно переходящий в ощутимо неприятную боль.

С Мэй он забывал обо всем. О предательнице кошке, о задаваке Ронке, дураке Рике с его сальными шуточками и даже о собственной разорённой и разрушенной берложке.

Он без устали рассказывал ей о своих приключениях, бесстыдно привирая и умалчивая все сомнительные моменты, на ходу штопая и перекраивая повествуемые истории, в попытке воссоздать суть происходящего, но при том не позволить ей догадаться о том, чем и как он зарабатывает на жизнь на самом деле.

Мэй внимательно слушала, время от времени выражая восхищение или обеспокоенность, тактично не замечая двусмысленных оговорок и явных проколов, лишь время от времени задавая странные уточняющие вопросы.

– А зачем он держал в кармане котлету? – недоуменно спрашивала она.

– Ну… а где же ещё её держать? – искренне недоумевал Тимка, запоздало допирая, что собеседница, мягко выражаясь – «лох». Полнейший и беспросветный. И вместо толстой пачки денег в его истории и впрямь представляет котлету. Такую, которую едят. Представив каким нагромождением чуши для неё должно быть выглядели последние минуты рассказа, он фыркнул.

Воображение мигом нарисовало терпилу с пристёгнутым к руке баком, сердитого амурчика в костюме охранника, возмущённый арбуз в очках, накинутый на него аркан и воткнутую в замочную скважину настоящую балерину в пуантах и пачке.

– Эмм… – Кот смущённо кашлянул и собеседница хихикнула.

– Однако, какая интересная жизнь у торговца пирожками. – Прозвучало довольно ехидно, но слишком смущённый и раздосадованный собственным проколом, Тимка не нашёлся что ответить.

– Ладно… у тебя… – Голос Мэй внезапно оборвался.

Тимка привстал, напряжённо вслушиваясь в повисшую тишину.

– Эй? Ау? – Он потряс трубку, вновь приложил к уху.

Тишина.

Он отлип от рации и хмуро посмотрел на приборную панель. Зелёный индикатор у ползунка питания едва заметно мигал оранжевым, а затем и вовсе погас.

Проклятье! Долбаный аккумулятор разрядился так внезапно и не вовремя, что он даже не успел толком попрощаться и договориться о следующем сеансе связи. А уж что подумала об этом внезапно «обрыве» сама Мэй – и вовсе страшно представить.

Тимка вскочил и, разбрасывая иссохшие листья, заметался по чердаку. Замер, бессмысленно потряс рацию, пощёлкал выключателем, но чёртов индикатор не подавал ни малейших признаков жизни.

– Ооо…- В бессильной ярости он едва не запустил рацию в дальний угол, но в последний момент сдержался и аккуратно поставил на подвернувшуюся тумбочку. Выдохнул. Прислушался к тишине в доме и едва слышному шороху листьев окружающих развалины деревьев. Чертовски хотелось спать, есть и в туалет, но все мысли занимало лишь то, как Мэй расценит эту его пропажу. Спокойно дождётся его возвращения или решит, что он на что-то обиделся и больше не вернётся? Будет ли ей грустно и тоскливо, как сейчас ему? Или просто пожмёт плечами и забудет, как совсем недавно «забыла» про все Вейка?

Может быть… может быть они все такие? «Забывчивые»?

Он забегал из угла в угол, не то порываясь раскопать люк, всё ещё заваленный самопальной баррикадой, не то забить на всё и улечься спать. Он плюхнулся в разворошенную кучу листьев, попытался успокоиться, но где там!

Перед глазами нарисовалась картинка милого прелестного существа с внешностью, сочетающей лучшие черты единственных хорошо знакомых ему девчонок. Мэй… А если она сейчас плачет? Если тоже точно также не может заснуть?

Вскочив, он врезался в баррикаду, расшвыривая насыпанное поверх люка барахло. Освободил люк, приподнял и ловко протиснулся в щель. Вернулся, сгрёб рацию и, проехав по перилам, припустил в сторону Помойки. Конечно, в пять утра торговые ряды там как правило пустуют, так что придётся, пожалуй, побеспокоить Медведя. Здоровяк за время их знакомства зарекомендовал себя отменным мастером на все руки. И не раз выручал Тимку, то штопая его единственные порвавшиеся шорты, то мастеря из подручного хлама странные, причудливые игрушки. Вдруг и в этот раз выручит?

И он нёсся по пустующим улицам, крепко прижимая к себе драгоценную рацию и благоразумно огибая изредка мелькавших там сям крыс. Изгои, припозднившиеся после ночной «работы», возвращались в своё городище. Тимка галопом пересёк несколько улиц, запыхался и перешёл на шаг. В боку болезненно покалывало, он нещадно вспотел, а взбудораженный желудок сводило от голода. Отдышавшись и справив малую нужду в ближайшем переулке, Тимка собрался было продолжить путь, но едва выглянув за поворот, тотчас шарахнулся обратно.

Прижался спиной к стене и самым краешком глаза испуганно и словно бы недоверчиво выглянул за угол.

Мрачно уставясь себе под ноги, навстречу ему топал коп. Тот самый, дважды потерпевший.

Тимка метнулся прочь, пересёк улочку и рыбкой нырнул в ближайший густой куст. Из-за угла показался тигр. Погруженный в свои полицейские мысли, здоровяк неспешно брёл по тротуару, потихоньку приближаясь к облюбованному Тимкой кусту.

Задрожав, кот сжался в комок, затаил дыхание и даже зажмурился. Затрепыхавшееся в груди сердце, колотилось о рёбра так, что звук этот, должно быть можно было услышать и с расстояния в несколько шагов. Его неудержимо подмывало рвануться прочь, задать стрекача из последних сил и дыхалки, отчаянно петляя по местным дворикам, перелетая через заборчики и ограды, проламываясь сквозь кусты и бежать, бежать, пока не откажут ноги.

Увы после недавней пробежки он был слишком вымотан и обессилен, чтобы всерьёз надеяться оторваться от этого упорного и очень злого на него парня. Впрочем, судя по всему, коп хоть и приближался к его кусту, но вряд ли вообще подозревал о том, какой приятный сюрприз в этом кусте затаился.

Но всё же… всё же Тимка трусил. Отчаянно, настолько сильно, как никогда раньше. Тигр приближался, а ему как наяву представлялись сценки с переломами и свёрнутой шеей.  Как загипнотизированный он проводил глазами проплывшую буквально в футе от его носа конечность. Огромную лопатообразную ладонь, запросто способную обхватить его многострадальную голову и раздавить как гнилой арбуз одним небрежным усилием.

Едва сдерживаясь, чтобы не вдохнуть, Тимка дождался, когда коп скроется в переулке и осторожно перевёл дух.

«Чёрт… вот так встреча. И чего ему тут нужно в такую рань?».

Он посмотрел в сторону Помойки, на переулок, в котором скрылся коп, снова на Помойку…

Решившись, Тимка крадучись двинулся за копом. В конце-концов – надо же узнать какого лешего этому полосатику здесь надобно? Да ещё в такое время?

Дрожа от страха и возбуждения, он заглянул за угол, за которым скрылся коп. Пару мгновений собирался с духом и как мог бесшумно побежал к выходу из сквозного дворика. Осторожно высунул нос за новый угол, но тигра не было и там. А значит… тот мог быть где угодно.

Тимка порывисто обернулся, обвёл дворик подозрительным взглядом. Нет, в подъезд полосатик точно не входил – со своего куста Тимка однозначно бы это услышал. А значит… просто ушёл дальше. Но куда?

Кот пробежал влево, выглянул за угол, не обнаружив копа, метнулся к противоположному дому. Ага! Впереди, через улицу мелькнула знакомая спина.

Перебегая от укрытия к укрытию и осторожно выглядывая вслед жертве, Тимка последовал за копом.

Зачем? Да чёрт его знает… Противная мелкая трясучка с примесью азарта. Дурной кураж, лёгкий укол вины или легендарное кошачье любопытство… сложно сказать, что из этого сыграло большую роль в гремучем коктейле и нагромождении сумбурных мыслей.

Как бы там ни было – превозмогая страх и панику, он упорно следовал за тигром, возвращаясь практически по собственным следам. Выглянув из окружавших пустырь кустиков, Тимка с обмиранием сердца следил как полицейский протопал по чахлой, едва различимой в густой траве тропинке. Протопал буквально у самой границы утопающей в зарослях ржавой ограды. Той самой, что окружала их логово, даря относительную безопасность и служа своего рода «фильтром», надёжно отделяющим их от наиболее крупных обитателей здешних мест.

Но к немалому его облегчению тигр топал всё же не к ним. Миновав заброшенный дом, понурый коп прошлёпал мимо пары подъездов внезапно замер и рассеянно огляделся. Движение вышло настолько внезапным, что расслабившийся было Тимка, едва успел спрятаться обратно за угол.

Заметил? Почуял?

Вновь зашедшееся сердце болезненно бултыхалось о рёбра, а в ушах шумело так, что чего доброго этот звук слышен сейчас на весь двор.

Преодолевая страх и в любой момент ожидая увидеть несущегося на него громилу, Тимка опустился на карачки и осторожно высунул нос почти на уровне земли. Как раз, чтобы заметить захлопнувшуюся подъездную дверь.

Интересно. Неужели всего лишь совпадение? И это опасное соседство – какая-то чудовищная насмешка судбы?

Тимка отклеился от угла и перевёл взгляд на облюбованный ими особнячок. Подумать только! Всё это время он бродил здесь без оглядки и особых опасений и от роковой встречи его отделяли какие-то двести-триста футов. Ну и ещё, быть может, график работы этого полосатого раззявы.

Недоверчиво качнув головой, Тимка попятился и быстрым шагом двинулся прочь, обратно в сторону Помойки.

 

***

 

Опустевшая берложка, некогда послужившая им пристанищем, была пуста. Внимательно глядя в густую траву, Пакетик сделал круг, тщетно надеясь углядеть вокруг хоть какой-нибудь намёк на то, куда все делись и что здесь стряслось за время его отсутствия.

Но ничего, ровным счётом ничего не свидетельствовало о том, какие драмы здесь развернулись. Куда все подевались и почему забыли о нём? Он забрался в землянку, уселся в «свой» угол. Посидел там, по самые глаза кутаясь в просторный плащ и словно бы всерьёз надеясь, что вот-вот, ещё минута и все они вернутся. Ввалятся шумной ватагой, уставятся на него… Возможно даже обрадуются… Не все, но хоть кто-нибудь…

Но время шло, а никто не возвращался. Сидеть же на месте неподвижно и в одиночестве, становилось все труднее и труднее. Вдобавок в желудке вновь заскрёбся голод, а мышцы после долгой неподвижности решительно потребовали сбросить избыток энергии.

Выждав ещё пару минут, он выбрался на воздух и ещё раз оглядевшись, побежал обратно в город, старательно сдерживая себя, чтобы развевавшийся за плечами плащ не хлопал слишком шумно.

 

– Доброе утро, я Дженни Лавай, а это Марти. – Бойко блистая профессиональной улыбкой, с порога поприветствовала её собачка. За плечами безукоризненно одетой репортёрши болтался улыбчивый, но несколько неряшливо одетый ослик.

Скептически осмотрев открывшую дверь толстушку, стройная подтянутая репортёрша слегка поблёкла улыбкой и чуть презрительно вскинула бровь.

– Вы Мэриен Хобрин? Супруга того самого Билла Хобрина? – журналистка бесцеремонно сунула ей под нос микрофон, а ослик нацелил объектив камеры.

– Д-да… – Растерявшаяся Мэриен глупо хлопая глазами, непонимающе уставилась на незваных гостей, нервно комкая ладонью затрапезный домашний халат.

Обычно за словом в карман она не лезла и столь бесцеремонные вторжения типичных «коллег» мужа привыкла сурово пресекать прямо с порога, но здесь… Одно дело – портовая алкашня, другое – солидные представительные служители новостного канала.

– Ой, да что ж это я… Ох… – Мэриен спохватилась и принялась лихорадочно прихорашиваться перед камерой.

– Да вы не волнуйтесь так, у нас всего пара вопросов. – Ехидно улыбнулась собачка и пихнула локтем своего спутника – «снимай мол, снимай же!». – Скажите, Билл возглавляет профсоюз портовых рабочих уже второй месяц. Как известно, предыдущий глава профсоюза пропал при странных обстоятельствах вскоре после одной из последних забастовок. Поступали ли уже в адрес вашего мужа какие-либо угрозы?

– Забастовок? Угрозы? – толстушка изумлённо вскинула тонкие брови. – Какие угрозы? О чём вы…

– Хорошо, второй вопрос. – Собачка досадливо поморщилась. – Ваш супруг настроен найти компромисс или намерен категорически отстаивать заявленные позиции, несмотря на риск повторить судьбу своего предшественника?

– Позицию? – Мэриен явно была не в курсе дел мужа и растерянно хмурилась, помаленьку наливаясь злостью.

– Уфф… Всё ясно, уважаемые телезрители. Кажется скромный трудяга Билл Хобрин не счёл нужным посвятить свою супругу в рабочие дела. – Несколько разочарованно произнесла в камеру Дженни.

– Выключай, сворачиваемся. – Она вздохнула и разочарованно махнула ослику рукой.

Репортёры двинулись по лестнице. – Ничерта она не знает, только время зря потеряли. Хотя, не стирай запись… Эта старая калоша будет фактурно смотреться в некрологе.

– Это ты кого щас калошей назвала, сучка мелкая? – Уловив переход в более привычный стиль общения, Мэриен разъярённым бульдозером прямо в тапках зашлёпала вдогонку.

Нервно оглянувшись, репортёры ускорились, разъярённая миссис Хобрин не отставала.

Выкатившись на улицу, репортёры шмыгнули в свой фургончик и заперлись изнутри.

Почувствовав себя в безопасности Дженни тотчас показала ей язык.

– Ну-ка вылезай, бикса ты драная! Я тебе щас покажу калошу, я тебе щас такой некролог устрою! – Демонстрируя неслабые вокальные данные, на весь двор завопила преследовательница. – Открывай, швабра киношная!

Она с силой ударила по дверце и рванула рукоятку. Фургончик ощутимо качнулся и репортёрша мигом утратив уверенность, нервно обернулась к коллеге, раздражённо толкая его под руку и не столько ускоряя процесс, сколь мешая ему попасть ключом в скважину замка зажигания.

Тут то всё и случилось. Где-то за углом послышался звон разбитого стекла и какой-то звонкий, гулкий хлопок. На хромированных элементах машинной облицовки заплясали зловещий отсветы.

– Господи! Батюшки мои… да что ж это… как же… – Миссис Хобрин всплеснула руками, оторопело глядя на бушующее в её квартире пламя. – ЛИИИИНААА!

Всплеснув руками, толстуха кинулась в подъезд, но была тотчас выведена оттуда крепким соседом в майке и растянутых на коленях трикошках.

– Пусти! Пусти меня!!! – Истошно вопя, миссис Хобрин рвалась в дом, откуда испуганно шарахаясь от неё, выбегали соседи.

– Снимай, снимай!!! – Дженни распахнула дверцу, потрясённо глядя на бушующий пожар. Подбежавший ослик вскинул камеру. В соседнем с пожаром окне появилась испуганная девчачья мордашка. Не то разбуженная взрывом, не то услышав истошный вопль матери, девочка таращилась на собиравшуюся у дома толпу округлившимися глазами и тискала прижатую к груди куклу.

– Какой кадр, какой кадр! – Прошептала Дженни. – Стоять! Даже не думай, пожарник хренов!!

Дёрнувшийся было ринуться на помощь, Марти неодобрительно зыркнул на коллегу но сопротивляться вцепившейся в майку Дженни не решился. К тому же за считанные секунды пламя распространилось на две соседние комнаты, зарделось даже за мутными и пыльными стёклами подъезда.

– Снимай, снимай! – как заклинание твердила Дженни, не в силах оторвать взгляд от застывшего на подоконнике испуганного ребёнка.

– Одеяло! Принесите одеяло!

– Пожарных, звоните пожарным!

– А я, дурак, от страховки ещё отказался…

– Воды! Тащите воды!

– Да не стойте же вы, сделайте что-нибудь!

Стремительно увеличивающаяся толпа возбуждённо гомонила, привлекая все больше и больше зевак и сострадальцев, не рвущихся тем не менее в герои.

– Пустииии! – Миссис Хобрин изловчилась и врезав соседу локтем, наконец вырвалась из цепких объятий.

Чертыхаясь, сосед ринулся следом.

Из домов, соседствующих с местом трагедии повалили взбудораженные жильцы. Какой-то очкарик притащил единственное ведро воды и растерянно задрав голову, переминался под пылающими окнами.

– Одеяло, дайте же кто-нибудь одеяло! – завопил мечущийся в толпе сурок, распихивая зачарованно таращившихся на пламя соседей.

Языки пламени проникли в комнату Лины и она начала панически оглядываться куда-то внутрь дома.

– Прыгай! Смелее, мы поймаем! – Заорал сурок, растягивая под окном притащенное одеяло. Бык, бобёр и медведь ухватив свободные углы натянули одеяло на манер спасательного тента и на разные лады уговаривали девочку прыгнуть. Но Лина, слишком испуганная высотой, всеобщей паникой и разливающимся по квартире пламенем, лишь мелко-мелко трясла головой. Не то отказываясь, не то по-детски наивно отрицая кошмарную реальность. Из объятых пламенем окон потекли жирные, маслянистые струи дыма.

Из подъезда выволокли орущую мать. Обожжённая выплеснувшимся в коридор огнём, она распространяла вокруг себя запах дыма и палёной шерсти. Вопли несчастной женщины превратились в бессвязное, неразборчивое завывание.

Дженни грубовато толкнула объектив камеры в сторону пострадавшей:

– Крупный план, снимай же, болван!

Марти послушно направил камеру в нужном направлении, лицо ослика морщилось и подёргивалось, словно он не то порывался отшвырнуть камеру и броситься на помощь, не то собирался расплакаться от сочувствия.

Языки пламени лизнули подоконник, в комнате, где оставалась Лин заметались багряные отсветы, девочка задрожала и отступила вглубь.

– Смотри! – Дженни дёрнула камеру куда-то в сторону крыши ближайшего дома. Какой-то неясный силуэт распластавшись на самом краю, повёл носом, оценивая столпотворение, затем скрылся из виду, чтобы в следующий миг огромным, неестественно мощным прыжком перелететь на крышу горящего дома.

С грохотом прокатившись по прогибающейся жестяной кровле, неизвестный смельчак неловко повис на самом краю, подтянулся, кувырком забросив себя обратно, пригнувшись как-то особенно «по-звериному», пробежал к слуховому окошку и скрылся в подымавшемся оттуда дымном султане.

Немногие видевшие странный полёт вытаращились на строение, недоумённо переглядываясь с соседями и вопросительно пихаясь руками.

Тем временем в доме вовсю полыхало. Бьющее из окон пламя подросло и уже вовсю облизывало края крыши, а дым – маслянистый жирный дым уже сочился из окон ниже. Где-то внутри громыхнуло и обрушилось что-то тяжёлое. Из окон ударила волна нестерпимого жара, заставив зевак зажмуриться и расступиться пошире, прочищая забитые пеплом глотки и тараща слезящиеся глаза на то самое окно, где в последний раз видели ребёнка.

До последнего надеясь на чудо, народ пятился от жара, потрясённо таращась то на дом, то на безутешную мать. Наверное, во всей толпе не было никого, кто в тот страшный миг не задумался бы о том, что делал бы сам, окажись на месте несчастной Лины их собственные дети.

Некоторые почти неотрывно пялясь в окно, где в последний раз мелькал ребёнок, беззвучно шептали не то молитвы, не то проклятия, до последнего надеялись на чудо, но увы – чудо в этих кварталах случалось редко. Ведь чудо – удел богатых.

Ревя сиреной подкатила пожарная машина, горохом посыпались пожарники, деловито оттеснили зевак в сторону, сноровисто развернули и подключили шланги и занялись раздвижной лестницей. С небольшим запозданием подкатила и скорая.

– Пострадавшие есть? – высунувшийся из дверцы койот, не прекращая безразлично перемалывать жевательную резинку, обвёл суету пожарников безразличным, словно бы отстранённым взглядом.

Расступившиеся погорельцы вывели к скорой обмякшую на их руках Мэриен. Обожжённая, измученная истерикой, женщина беспомощно обмякнув на их руках, уже почти не пыталась сопротивляться и выворачиваться, лишь тихо, прерывисто выла на одной ноте. Тоскливо, безудержно и безнадёжно.

Надломив крупную ампулу, койот сунул в неё шприц, нацедил пару кубиков содержимого и строго посмотрел на погорельцев.

– Держите крепче, нужно вкатить успокоительное.

Доброхоты вцепились в Мэриен и койот вкатил содержимое шприца в с трудом обнаруженную вену.

Тем временем со стороны подъезда сквозь щелчки и сквозь рёв и потрескивание пламени донёсся какой-то грохот.

Бдительная Дженни развернулась на шум, глаза журналистки округлились.

Спохватившись, она вновь направила камеру в нужную сторону и припавший к окуляру ослик вздрогнул и удивлённо уставился на происходящее поверх видоискателя.

Выбитая с петель дверь тяжело рухнула на землю, в проёме полыхнул огонь. Зеваки попятились ещё немного, разглядывая беснующееся пламя. Долгие, томительные секунды ничего не происходило. Затем сквозь огненную стену и стелящийся вдоль потолка дым проступило нечто бесформенное и бугристое, усыпанное пеплом и местами объятое пламенем. Очередной огненный протуберанец ударил создание в спину, на миг распустившись по обе его стороны словно широкие огненные крылья.

Жутковатая фигура медленно шагнула вперёд, ещё раз и ещё. А потом странный силуэт качнулся и распался на несколько одеял, ребёнка и нечто, отдалённо напоминающее потрескавшуюся, осыпающуюся глиняную статую.

Каждое движение существа сопровождалось жутким, до мурашек пробирающим хрустом. Распространяя смрад и вонь горелого мяса, живая головёшка медленно и упрямо шагнула вперёд. Спёкшаяся, почти повсеместно превратившаяся в коросту, шкура неизвестного трескалась и расползалась, открывая жуткие, сочащиеся оранжевой кровью раны.

Приземлившись на короткие ножки, Лин пробежала несколько шажков по инерции и вопросительно обернулась к спасителю. Головёшка покачнулась и неуклюже шагнула ещё раз.

Расступившаяся толпа зевак образовала живой коридор от девочки до миссис Хобрин. Словно почуяв что-то спиной, безутешная мать резко, порывисто развернулась. Замерла на миг, словно боясь поверить увиденному, а в следующую секунду подхватила и стиснула девочку так, что та вскрикнула от боли.

Покачнувшаяся «статуя», не издав ни звука, медленно и величественно накренилась и ничком рухнула на землю.