Краденый Мир

– Вроде тут. – Риви окинул подозрительным взглядом обшарпанную тридцатиэтажку.

Одинаковые как костяшки домино, «новостройки» спального района громоздились по обе стороны пересохшего в это время года отводного канала. Райончик так себе – не то чтобы совсем неблагополучный, но и далеко не зажиточный.

Подгулявшая троица под неодобрительным взглядом таксиста пошатываясь выбралась из «Хорд Рейбо». Едва стоящий на ногах, Чарли пьяно шатнулся и отупело уставился на дом, словно не вполне понимая – как, зачем и почему тут оказался.

– Ну, дальше сам! – Риви хлопнул его промеж лопаток, попутно направляя в сторону ближайшего подъезда и переглянулся с меланхоличным сенбернаром.

Промычав что-то нечленораздельное, бурундук на автопилоте двинулся в указанном направлении. Год от года повторявшийся маршрут настолько въелся в подсознание, что тело, казалось, находило путь домой само по себе, без какого бы то ни было участия мозга.

– Чарли?! – Какая-то мутная тень отделилась от лавочки и заступила ему путь.

Но маленький оператор был слишком пьян, чтобы испугаться нежданной встречи. Вместо этого он лишь притормозил, покачнулся и попытался сфокусировать взгляд на препятствии.

– Чарли, что с тобой?! – Тень ухватила его за плечи и организм, ощутив некое подобие опоры тотчас же рефлекторно расслабился, перестав поддерживать столь трудно достижимое равновесие. Промычав что-то нечленораздельное, бурундук икнул и обмяк на руках растерявшейся гостьи.

– Чарли?! Ты пьян?!

Джейн изумлённо потормошила коллегу, но тот окончательно утратил связь с реальностью. Лисичка растерянно уставилась на фигуры санитаров, собравшихся было вернуться обратно в такси, но при её появлении притормозивших и с вялым интересом созерцавших теперь их нелепую пантомиму.

«Возвращение пьяного мужа».

С ней в главной роли. Ну то есть не в главной, но…

– Эй? Вы кто? – Пытаясь удержать Чарли вертикально и сохранять строгий вид, журналистка сердито уставилась на парочку.

– Да мы так… друзья. – Койот хихикнул и переглянулся с грузным, меланхоличным псом. – Не волнуйтесь, дамочка. Ну перебрал мужик – бывает. К утру проспится.

Сенбернар осторожно потеребил его за локоть, но койот его попытки привлечь внимание начисто проигнорировал.

– Уложите его спать и дайте утром чего-нибудь на опохмел. Ну… не мне вас учить. – Он ухмыльнулся и плюхнулся внутрь качнувшейся машины. – Бывайте, дамочка.

Койот шутливо отмахнул честь и обернулся к водителю.

– Что? – Джейн растерянно хлопая глазами, заметалась взглядом меж бурундуком и провожавшими. – Я ему не же… Эй!

Но подвыпившая компания уже не слушала. Хлопнули дверцы, водитель завёл мотор и «Рейбо», заурчав мотором шустро покатил прочь.

– А ничо так фигурка… – Койот на прощание скользнул по Джейн оценивающим взглядом и ухмыльнулся. – Повезло мелкому – такую кралю охватил.

– Кралю? Да ты знаешь кто это был? – Патетическим шёпотом напустился на него пёс.

– Эта баба? – Риви недоуменно обернулся.

– Сам ты баба! – передразнивая приятеля, поморщился Жан. – Это же дочка Бенсона!

– Кого? – санитар недоуменно покосился на коллегу. На его физиономии медленно сменилось несколько эмоций: недоумение, сомнение, подозрение и недоверие… – Что – того самого?

– Ну а какого ещё, блин. – Жан порывисто вздохнул. – Эх, продешевили мы с тобой. Надо было тыщу заломить. А то и две.

– Да ладно. Ещё напечатаем. Плёнка то вот! – Риви самодовольно хлопнул по рубашке, испуганно ощутил под ладонью пустой карман, пощупал другой и с облегчением извлёк пластиковую кассету с плёнкой.

– Во! Завтра три комплекта накатаем и по редакциям.

– Слу, а они что… и впрямь – «это самое»? С этим мелким?

– Понятия не имею. От них, богатеньких, всего ожидать можно.

Приятели переглянулись и захихикали, а таксист закатил глаза и вздохнул ещё раз.

– Какого чёрта это было? – Джейн проводила такси мрачным взглядом и как могла встряхнула податливую ношу. Чарли отозвался бессвязным лепетом едва не выскользнул из её рук на землю.

Джейн выругалась и растерянно огляделась.

Вообще-то, выбравшись сюда на ночь глядя, она никак не предполагала подобных раскладов и надеялась просто застать Чарли дома. Объясниться по поводу папочки, а заодно напроситься пожить недельку другую, доказывая тому, что в случае чего способна и от соглядатаев ускользнуть и вообще не так уж зависима в плане жилья.

Во всяком разе не настолько, чтобы как привязанная возвращаться в подаренную папочкой квартирку.

И вот нате, пожалуйста!

Сначала томительное ожидание у подъезда, когда кто-нибудь зайдёт или выйдет. Затем поиски нужного этажа и кабина лифта, грязные пластиковые кнопки которого были изрисованы и выпачканы какой-то пакостью, а местами так и вовсе оплавлены или выжжены начисто.

В число пострадавших попала и кнопка «двадцать восемь», в результате чего ей пришлось сначала подняться на этаж выше, а затем спуститься вниз по пыльной, несколько лет не убиравшейся лестнице. Под ногами валялись несметные полчища окурков, ошмётков и обрывков. Хоть сейчас кино снимай про конец света и ядерный апокалипсис, заброшенные города и горстку выживших.

Отыскав нужную дверь она минут пять мучила кнопку дверного звонка, но никто не открыл.

Она потянулась за телефоном, чтобы позвонить Чарли ещё раз и замерла – в коридор вырулили пара подозрительных неопрятных типов с липкими неприятными взглядами. Извлекать дорогостоящий аппарат из сумочки расхотелось и она стараясь не ёжиться и ничем не выказывать страха, проводила их настороженным взглядом. И лишь затем решилась достать телефон. Чарли по-прежнему не отвечал, зато по коридору протопала очередная подозрительная личность. В итоге не выдержав пары тройки долгих липких взглядов, она предпочла спуститься к подъезду и дожидаться Чарли на улице.

Усевшись на скамеечку, Джейн послушала местные сплетни от неизбежных дворовых бабулек, поглазела на местную малышню.

Томительное ожидание и неизвестность были невыносимы, телефон Чарли по-прежнему не отвечал и она добрый десяток раз давала себе обещание досчитать до ста, подняться и уйти. Позвонить кому-нибудь из пустоголовых «подружек» и напроситься переночевать к ним. В комфорт и привычный уют гостевых комнат, почти не уступающих, а кое-где и превосходящих роскошь её собственного жилища – вполне скромного по меркам тех, кого отец называл «нашим социальным уровнем». И шокирующе богатого по меркам тех, кто обитал в подобных муравейниках.

И она добросовестно считала – сначала до ста, потом до тысячи, потом до десяти тысяч.

Слушать тупое «щебетание» ни о чем или тем паче позволить увлечь себя в какой-нибудь ночной клуб было выше её сил. Не в таком настроении и состоянии.

И она ждала, ждала, ждала, пока не стало совсем поздно и не стемнело. И ещё не так давно казавшаяся безопасной, лавочка у тёмного подъезда стала ничуть не уютнее полумрака в тесном замызганном коридоре.

Сдавшись, Джейн извлекла из сумочки мобильник и собиралась было вызвать такси, как жёлтое авто с шашечками подкатило к дому само.

Она поспешила было к машине, опасаясь, что водитель выгрузит пассажиров и уедет.

И вот она – «награда». За все часы ожидания, за все пережитые под взглядами мутных типов страхи.

Пьяный в стельку Чарли в сопровождении каких-то подозрительных морд.

Вздохнув, она перехватила бурундука поудобнее и кое-как придав ему вертикальное положение, направила в сторону подъезда.

– Какой у тебя код? Эй? Алё! – Джейн почти уткнула «ношу» в кодовый замок. Чарли с трудом разлепил веки и изумлённо уставился на потёртые грязные кнопки.

– Шшш такоэ? Эмм.. уу..

Он вяло потянулся к ним рукой, но лишь растерянно и неловко потыкал по панели в совершенно хаотичном порядке, даже не попадая в те кнопки, что отчётливо выделялись среди прочих потёртостью и загрязнённостью.

Закатив глаза и придерживая коллегу свободной рукой, Джейн яростно сопя потыкала в домофон сама.

Пять три девять… Три пять девять. Девять пять три… Девять три пять… Пять девять три…  Пять три девять…

Она перетыкала все возможные комбинации, но проклятый замок раз за разом отметал все её версии презрительным пиликаньем.

– Аа, чтоб вам! – Джейн в ярости ударила по кнопочной панели ладошкой.

Видимо правильный код состоял не из трёх, а четырёх цифр. И одна из выделявшихся кнопок участвовала в комбинации два раза. Вот только какая?

Спас положение какой-то прохожий. Точнее прохожая.

Потрёпанная выдра лет сорока с унылой обрюзгшей физиономией и навсегда, казалось, вросшей в эту физиономию презрительно-подозрительной гримасой.

Джейн натянуто улыбнулась тётке, но вместо того, чтобы смягчиться, выдра лишь нахмурилась сильнее.

Не делая попыток убраться с дороги, женщина застыла в дверях и требовательно поинтересовалась:

– А вы к кому?

Джейн передвинула невменяемого бурундука на передний план.

– К нему!

С ног до головы смерив Чарли неприязненным взглядом, выдра нехотя посторонилась.

– Ходят тут всякие… на ночь глядя… да ещё водят тут всяких…

Сдержав вздох, Джейн повлекла коллегу в грязноватый, давно не мытый подъезд. Выдра проводила их тяжёлым мрачным взглядом и нехотя выпустила подъездную дверь.

Из четырёх лифтовых шахт работали только две. Причём один лифт напрочь игнорировал нажатие кнопки вызова и оставался на двадцать первом этаже до тех пор, пока поскрипывая и покряхтывая не спустилась соседняя кабинка.

Внутри лифт был таким же старым и потёртым, как весь этот унылый домище, чем-то неуловимо напоминавший пчелиный улей. Большой неказистый улей, в крохотных квартирках-сотах которого гнездились злобненькие угрюмые пчёлы.

Сегодня, когда она уже поднималась сюда ранее, при свете дня все окружающее не казалось столь уж мрачным и замызганным. Но полумрак и тусклое искусственное освещение выводило всю эту мрачность и замызганность на принципиально иной уровень.

И все эти обшарпанные стены, одинаковые мрачные двери вдоль узкого, уходящего вдаль коридора – всё это казалось ей какой-то странной экскурсией в психоделический потусторонний мир. Вылазкой в мистическую «сумеречную зону», полную опасностей и следов пребывания всевозможных неприятных личностей.

Ткнув кнопку «двадцать девять», Джейн вздохнула и вновь вцепилась в Чарли, вознамерившегося не то упасть, не то улечься прямо на пол.  Содрогаясь и поскрипывая, лифт пополз вверх. А лисичка с болезненной гримаской таращилась на подозрительные пятна, граффити на стенах тесной кабинки, потрескавшийся мутно-желтушный плафон лампы и все прочее окружающее «великолепие».

Брезгливо отшвырнув туфелькой какой-то грязный бумажный ком, она чуть было машинально не облокотилась плечом о стенку, но вовремя спохватившись, отшатнулась: на грязном пластике «под дерево» красовались подозрительные разводы, украшенные не то плевком, не то соплями, не то ещё кое-чем похуже.

Вдобавок, на миг оставленный без чуткого контроля, бурундук едва не завалился вновь – почти уткнувшись носом ей в ребра.

– ооооуу… чтоб вас… – Лисичка придержала коллегу вертикально и сокрушённо вздохнула. Она провела в этих закоулках считанные минуты, но окружающая обстановка уже давила и плющила так, словно она уже и сама стала одной из этих… сердитых серых пчёл. Как те подозрительные типы, которых она встретила тут днём, как та суровая выдра в подъезде. Как …Чарли?

Она взглянула на невменяемого бурундука как-то по-новому.

Сейчас идея «пересидеть» у него уже не казалась ей столь уж разумной и Джейн безумно и пронзительно затосковала по дому.

По любому из домов, где в подъездах не сморкаются на пол и стены, не жгут кнопки лифтов, не бросают окурки под ноги и не развешивают использованные презервативы на краешке двери.

Она вышла из лифта и страдальчески морщась, замерла перед деревяшкой, отделявшей лестничную клетку от коридоров с дверьми в квартиры.

Упомянутое «изделие номер один», заботливо пристроенное неведомым шутником на самом краешке двери, хищно свешивалось вниз, в любой момент готовясь обрушиться на руку неосторожного прохожего.

Стараясь не разглядывать все омерзительные детали, Джейн пнула дверь и поспешно отдёрнула ногу. С влажным шлепком контрацептив с плюхнулся на пол и от этого звука, от непроизвольно запечатлевшихся перед глазами омерзительных подробностей, к горлу её подкатил рвотный позыв.

Морщась так, словно её всю с ног до головы вываляли в грязи, лисичка порывистыми истеричными движениями выхватила носовой платок, набросила на ручку двери и потянула на себя.

Деревяшка послушно пошла в сторону, наехала на то, что шлёпнулось на пол и оставляя влажные разводы, «размазала» всё это по полу.

Содрогаясь от отвращения и брезгливости, она в очередной раз чуть не выронив Чарли, осторожно повлекла коротышку внутрь царившего в коридоре полумрака.

– Чарли? – она прислонила бурундука возле квартирной двери и осторожно потормошила. – Чарли, ключ? Доставай ключ.

– Хх..хх люч? – Бурундук неуверенно улыбнулся, затем без малейшего перехода эмоций сокрушённо вздохнул. Затем вскинулся так, словно только что проснулся и не до конца понимает кончился сон или ещё нет.

– Ключ. От квартиры.

– у… х… каой хв…артиры? – Чарли всхрапнул и безвольно свесил голову.

Помедлив, Джейн охлопала его по бокам. В одном из карманов что-то звякнуло и она запустила руку в его курточку.

Извлекла чахлую, состоящую из двух ключиков связку, кое-как нащупала замочную скважину, впихнула ключ и повернула.

Тёмная прихожая встретила её затхлым, спёртым духом холостяцкого жилища. Нащупав выключатель, она включила свет и удивлённо вытаращилась на открывшееся зрелище.

Совокупная площадь бурундучиной квартирки немногим превышала размер кухни в её собственной квартире.

Для кухни – вполне просторно. А вот для жилой комнаты – странно. Не сказать больше.

В едином пространстве на двадцати квадратных метрах поместилась прихожая, гостиная, спальня и кухня. И даже ванная комната.

Точнее – ниша, в которой ютилась крохотная душевая кабинка-цилиндр.

Довершал гнетущее впечатление пыльный тусклый абажур, служивший здесь единственным источником освещения. В результате чего обитатели комнаты отбрасывали резкие тёмные тени.

Втащив хозяина «апартаментов» внутрь, Джейн прикрыла дверь и в тайной надежде обнаружить дверь в соседнюю комнату, осмотрела открывшиеся виды ещё раз. Двери не было.

Вздохнув, она дотащила бурундука до кровати и осторожно взвалила его на одеяло. Помедлила и стянула с него сандалии.

Пристроив обувь в прихожей, посмотрела на свои босоножки и оценив «чистоту пола» решила не разуваться.

Прошлась по комнате, разглядывая развешанные на стенах плакаты с голыми большегрудыми девицами, обнаружила небольшой старинный холодильник, кофеварку и раковину, в равной мере служившую то посудомоечным краном, то умывальником. Открыв подвешенный над всем этим шкафчик, она извлекла из него стакан, тщательно вымыла и набрала холодной воды. Опасливо понюхала и нерешительно пригубила.

От пережитых треволнений и долгого ожидания неудержимо клонило в сон. Пройдясь по комнате и разглядывая сотни, тысячи вещей и вещиц, разбросанных там сям без какой-либо логической связи и порядка, она присела на краешек дивана.

В обстановке тесной комнатушки, казалось, вмещалось содержимое трёх-четырёх комнат. Отчего и без того невеликая жилплощадь казалась ещё теснее и унылее.

Придирчиво осмотрев диван, она покосилась на без задних ног дрыхнувшего Чарли и кое-как улеглась. Машинально хлопнула в ладоши, но мутный абажур никак не отреагировал. Со стоном поднявшись, Джейн прогулялась в «прихожую» и раздражённо ткнула в выключатель.

***

Четверо, четверо вооружённых мужиков! Проклятый урод расшвырял их столь же легко и просто, как в первую их встречу. Когда они ещё не знали на что он способен и крайне удивились, что кто-то вообще решился вмешаться в расправу.

Лоренцо дотронулся до стянутой пластырем скулы и скривившись от боли зло оглянулся на бойцов.

Помятые и побитые, бык, кабан и конь выглядели так, словно побывали в камнедробилке.

– Че встали, уроды? – лис сердито запахнул порванный в паре мест плащ и скрежетнул зубами. – За мной.

Он решительно выдохнул и толкнул узорчатую позолоченную дверь столовой.

Хозяин кабинета – крепкий коренастый кот в алом халате нехотя оторвался от газеты и смерил гостей удивлённым взглядом.

Лоренцо хмуро остановился в паре шагов от стола и понурился, позволяя боссу разглядеть все повреждения повнимательнее.

Бойцы, обменявшись страдальческими взглядами, замерли позади.

Дерек Фогл отложил газету и едва заметно приподняв брови изучал вошедших с неуловимо ироничным выражением лица. В целом, вопреки профессии и статусу, его внешность нельзя было назвать незаурядной или сколь-нибудь зловещей. Напротив, круглощёкая добродушная физиономия с крупным, совсем не аристократическим носом и забавной формы пятном вокруг глаза скорее подошла бы какому-нибудь простолюдину-фермеру, чем серому кардиналу криминального мира.

Но внешность, как известно обманчива и Дерек Фогл был тому наглядным примером.

За каких-то пять лет он прошёл путь от рядового бандита до главы собственного клана. Империя Фогла вобрала в себя почти четверть города – самую лучшую самую лакомую четверть. Порт, Помойку и прилегающие территории.

Многие, очень многие были недовольны столь стремительным взлётом и попранием всех мыслимых и немыслимых традиций. Многие пытались потеснить, а то открыто воевать с ним. Но заканчивалось это всегда одинаково: зачинщики смуты бесследно пропадали, либо – в назидание остальным – их трупы находили в таком виде, что даже самые развязные и бесстыжие газетёнки предпочитали не смаковать подробности.

И сейчас, понуро стоя перед его обманчиво улыбчивыми глазами, Лоренцо отчаянно потел и боялся. Боялся так, как никогда в жизни. Ибо подвести босса по негласному правилу можно было лишь один раз. И для него этот один раз уже в прошлом. Вторично подобный прокол свидетельствовал бы о его вопиющей некомпетентности в роли капитана.

Манетти переступил с ноги на ногу и осторожно поднял взгляд на босса.

– Итак? – Неторопливо намазывая маслом поджаристый тост, Фогл время от времени иронично вскидывал взгляд на вытянувшихся перед ним бандитов.

– Это снова он, босс. Тот чёртов урод. – Словно в оправдание, Манетти дотронулся до разбитого лица. – Он дьявол во плоти! Настоящий дьявол!

Фогл закончил с тостом и с наслаждением откусив поджаристую корочку на миг зажмурился, смакуя вкус.

Лоренцо ощутил как пересохший рот мгновенно наполняется слюной и украдкой сглотнул.

– Ну, че молчите? – лис пихнул в бок кабана и бойцы наперебой, путаясь и повторяясь залопотали заранее отрепетированное повествование о пережитом ужасе.

– Двухметровый амбал..

– И двигается так, что глазу не видно!

– Мы в него пару обойм высадили, не меньше!

Последняя формулировка была личной гордостью Лоренцо. Вроде как не совсем враки, но подтверждает, что они успели оказать хоть какое-то сопротивление. Просто силы были неравны и потому…

– Попали? – с неприкрытой издёвкой поинтересовался Фогл.

Лоренцо набрал в грудь воздуха, вспоминая очередные придуманные подробности, но уклониться от ответа или нагло соврать не решился. А потому сокрушённо выдохнул, потупился и через силу буркнул:

– Нет.

– Босс, он реально сильно резвый. – Неуклюже жестикулируя замотанной по самые пальцы конечностью, попытался поддержать шефа кабан. – Мы только дверцы открыли, а он!

Ощущая себя школьным хулиганом на ковре у директора, Лоренцо яростно ткнул кабана локтем.

Избыток подробностей делу не поможет, а косяк остаётся косяком.

Отчаянно потея, он то таращился на кота, пытаясь увидеть в его ироничном прищуре вызревшее наказание, то упрямо утыкался взглядом в пол.

В конце концов они сделали что могли – не их вина, что этот чудик настолько…

– Забавно. – Фогл отхлебнул горячего какао и откусил приготовленный бутерброд. – В первый раз, я было подумал, что ты придумал этого монстра чтобы оправдать собственный провал. Но сейчас…

Он развернул газету и придвинул её к краю стола.

Лоренцо с недоверием уставился на крупное фото. Изображение было нечётким, словно бы размытым, но в нём без сомнения угадывалась рожа обидчика.

«Из больницы сбежал покойник» – огромными буквами гласил заголовок.

Лоренцо изумлённо вытаращился на фото.

– Он? – участливо поинтересовался Фогл.

– Он, точно он! – хором пробасили бойцы.

Лоренцо помедлил и осторожно кивнул.

– Хм… Ну что ж. Будем считать случившееся досадным недоразумением. – Кот развернул газету к себе и со странным выражением уставился на фото. – Собери три десятка парней и поймай мне… это. Живым и по возможности целым. Выставим на боях, будет забавно.

– Сделаем босс. – С неприкрытым облегчением Лоренцо расплылся в ухмылке и с воодушевлением обернулся к «копытам». – Идём ребята, поймаем засранца!

Четвёрка бандитов убралась, а Фогл, не отрывая взгляда от странного фото, задумчиво отхлебнул остывающий какао.

***

Пятнадцать секунд.

Четырнадцать.

Тринадцать.

– Ооо, дьявол!!! – чертыхаясь и шипя неразборчивые ругательства, хомяк выдрал из кейса свежий сердечник и с размаху вогнал в крепления. Провернул, прижал контактной рамкой, сдвинул в фиксирующий слот.

Выдвижная конструкция втянулась внутрь, ожившая центрифуга полыхнула голубыми огнями и круглый бронированный лючок закрылся.

Медленно, словно не веря, боясь поверить, она подняла на него глаза. Назвать это «оптическими блоками» теперь, после всего что было, язык почему-то не поворачивался.

Они молча смотрели друг на друга.

Она – осознавая, как близка была смерть и словно бы удивляясь очередной отсрочке. А он – понимая, что её спокойствие и покорность были продиктованы вовсе не дисциплиной или неведением, а вполне осознанным желанием сдаться. Смириться, позволить ему… В этом месте мысли профессора запнулись. После всего, что он видел и пережил, подглядывая её глазами в несколько недель чужой жизни выговорить слово «отключить» не получалось даже мысленно.

Вместо этого на язык просилось «убить».

Фрейн с ужасом понял, что сходит с ума.

Где-то там, на задворках прежнего логического, взвешенного и предельно прагматичного разума билась и пульсировала отчаянная, истошная мысль:

«Что я делаю? Господи, что я делаю?!»

Когда, с каких пор он вдруг стал видеть в неодушевлённом механизме черты живого существа? Не совершенную боевую машину, а девочку, способную испытывать боль, страх… и любовь?

С тех пор, когда посмотрел все эти снимки? Прочёл в «чёрном ящике» о её попытке пожертвовать собой, в наивной надежде спасти остальных из этой странной компании? Или задолго до всей этой истории?

Когда в один прекрасный вечер он с удивлением обнаружил, что она с каким-то особым тщанием закукливается в покрывало так, что наружу остаётся торчать лишь кончик носа? Поначалу он списывал это на глюки температурных датчиков, соматические контуры или датчики давления. Но проверив за пару дней всю аппаратную часть и не найдя никаких отклонений, с изумлением обнаружил, что причина столь странного поведения – вовсе не техническая.

Просто она… боялась. Как самый обычный ребёнок с живой фантазией.

Боялась «того, кто живёт под кроватью» и по-детски наивно верила, что тонкое тряпичное покрывало волшебным образом скроет её от любых ночных монстров.

В тот раз он не расхохотался лишь потому, что слишком устал от попыток найти причину и не сразу осознал весь комизм ситуации: её тело не чувствовало боль, обладало силой в десятки раз большей, чем способны развить мышцы живого существа и даже свет она выключала не пальцем, нажимая клавишу выключателя, а отдавая команду по внутренней сети. И при этом – всё равно боялась темноты!

Впрочем, в ту пору у неё ещё не было ни эхо-сканера ни способности видеть в ультрафиолетовом и инфракрасном диапазонах.

Конечно ему стоило бы решить проблему радикально – заставить ее преодолеть все эти страхи силой. Выключить свет, отобрать одеяло. Дать убедиться, что ничего плохого с ней не случится. Но… почему-то «не поднялась рука». И проблему решили другим путём – просто убрав кровать с ножками и заменив ее на монолитный параллепипед, не оставлявший места детским страхам.

Помнила ли она сейчас тот эпизод? И… в качестве кого воспринимала его всё это время? Мучителем, чёрствым сухарём-исследователем или… отцом?

До недавних пор он и мысли не допускал о чём-то подобном, но сейчас… Сейчас он смотрел на металлическое подобие лица, на все эти крохотные винтики, болтики, крепления и пазы, лючки и тяги мимических лент. И ему казалось… Нет, не казалось! Он был точно уверен, что видит, читает её эмоции, несмотря на отсутствие на этом самом лице собственно… лица.

Но что самое страшное – не только видит, но и верит в эти эмоции!

Верит в то, что все это продиктовано не гигабайтами сложных алгоритмов, а чем-то …настоящим, живым.

Перевитая графитовыми миомерами, металлопластовая ладонь осторожно приподнялась и неловко, словно боязливо дотронулась до его руки. Поддела пальцы. Осторожно, едва ощутимо сжала тщательно высчитанным, безопасным для его хрупкой плоти усилием.

Создатель и создание уставились на то место, где живая плоть соприкоснулась с машинной.

Должно быть что-то подобное может испытывать отец от прикосновения дочери. До недавних пор он никогда не задумывался о подобных бредовых сантиментах, никогда не пускал в свою жизнь ничего такого, что способно было отвлечь, помешать работе всей его жизни. И вот нате, пожалуйста!

Ему почему-то вспомнилась наивная детская сказка про деревянную куклу и старого мастера, что он читал в далёком, почти позабытом детстве.

Расширившимися глазами он смотрел и смотрел в её линзы, находя в них доселе невиданные, неописуемые оттенки и глубины.

Вспоминал, как вызревало в нем это решение, как робко, прячась за псевдоциничными реверансами, маскировалось под исключительно теоретическую, гипотетическую версию развития событий.

Как постепенно эта мысль зрела, набирала силу. Возвращались к нему снова и снова, скреблась и шебуршилась где-то там, на периферии сознания. Скрытно набирала армию союзников – таких же странных, вкрадчивых мыслей-допущений, подпитывалась ещё более странными, иррациональными и пугающими своей силой эмоциями. И вдруг внезапно, в один прекрасный миг оформилась в совсем уж запредельно странное и нелепое решение.

Решение подарить ей все то, чему он сейчас столь безумно, пронзительно и безысходно завидовал. Решение подарить то, что как-то незаметно утратил сам.

Подарить свободу и все те эмоции, которые сквозили практически в каждом снимке её фотоархива.  Подарить ещё немного жизни. Пусть не слишком радостной и полной опасностей, но, чёрт побери, какой-никакой, а жизни!

Той самой чёртовой жизни, где вопреки безысходности и обречённости каким-то невероятным чудом ещё осталось место для привязанностей меж столь разными, совсем не похожими друг на друга существами.

Он словно прозрел, проснулся. С изумлением сбросил вязкий тягучий кошмар реальности и ужаснулся тому, сколь многое утратил, упустил, потерял.

Остатки трезвомыслия ещё пытались сопротивляться, требовали оставить эту безумную затею, нашёптывали о смирении, советовали исполнить приказ и жить дальше.

Но Решение, к моменту, когда он осознал его со всей беспощадной ясностью, уже имело слишком сильные позиции. И слишком много союзников – начиная от странных сентиментальных эмоций и заканчивая даже столь странным подспорьем, как высокомерие и тщеславие.

Да и что это за Мастер, который согласился бы сам, своими руками разрушить один из своих лучших шедевров? Величайший, беспрецедентный акт Творения. Создание простым смертным другой, искусственной жизни? Пусть по шаблону, по лекалу, готовому образу… Но все же – жизни!

Боясь признаться в этом даже себе, он шёл сюда с тайной надеждой, что она всё поймёт. Увидит в его глазах, прочтёт в голосе лживые нотки. И – решится на побег. Сама.

Отберёт у него карту доступа и кейс с сердечниками, с таким трудом и риском извлечённый из хранилища вопреки всем правилам. Вырубит охрану и покинет это странное зловещее место раз и на всегда.

Ну а потом…  Потом у неё будет примерно полгода личного времени. Сто восемьдесят дней свободы – именно на столько хватит четырёх с половиной сердечников.

Четыре тысячи триста шестьдесят восемь часов – вот и всё что он может ей подарить. Так бесконечно много и так бесконечно мало.

Но для этого нужно совершить последний и, пожалуй единственный в его жизни решительный поступок. Возможно тот самый «Самый Главный Поступок» – для которого он был рождён и к которому бессознательно шёл всю жизнь.

Поступок, словно бы окончательно, бесповоротно и навсегда разламывающий его жизнь надвое. На период «до» и короткий период «после». Короткий, но яркий – как жизнь созданного им разума. Короткий – потому что лишь полный кретин может надеяться, что последствия такого побега для него будут вполне невинны и терпимы.

Да, именно потому он до последнего надеялся, что этот нелегкий выбор за него сделает она. Но сейчас, в этом пугающем торнадо эмоций внезапно осознал сколь глупой и наивной была эта трусливая надежда. Осознал и грустно усмехнулся своей жалкой никчёмной трусости.

– Ты должна это сделать. – Он осторожно протянул вторую ладонь и Диана позволила ему взять свои пальцы.

Перед её внутренним взором метались и плясали десятки шкал и индикаторов, гистограммы и графики, частота пульса, дыхания, электрической активности и прочих подобных параметров.

Профессор волновался.

Даже нет… волновался – слишком слабое слово.

Он был в панике, смятении, расстройстве чувств и мыслей, в котором она не видела его ни разу за всё то время, сколько себя помнила.

Лихорадочно блестящий взгляд метался по сторонам, с губ срывалось горячечное, заполошное бормотание. Он часто сглатывал и заговаривался от волнения.

– Сделать что? – С оттенком недоумения и неловкости отозвался голосовой синтезатор.

– Бежать. Стать свободной. – Он потянул её на себя и Диана послушно встала, не дожидаясь когда мягкий учтивый жест потребует с его стороны изрядных и заведомо безуспешных усилий.

Стоять рядом во весь рост почему-то было неловко. Когда она сидела – их глаза находились почти на одном уровне, но стоило ей встать… и разница их размеров стала неприлично очевидной. Теперь она смотрела на него сверху вниз. Словно бы… с высока.

Это причиняло неловкость, а состояние самочувствия профессора –изрядно её беспокоило. Пронзительно остро захотелось его утешить и успокоить, сказать что-то вроде «я не стою таких переживаний» или «делайте что должно, так будет лучше для всех». Но семантический анализатор раз за разом подсвечивал выдвигаемые версии красным. Что означало, что реакция на подобные высказывания предположительно будет негативной.

Она лихорадочно набивала в кэш фразу за фразой, десятки, сотни строчек.

Но всё это было не то и не так. И она вычёркивала, яростно стирала пришедшие на ум варианты.

Стирала и набирала новые.

В считанные секунды, в доли секунд, но идеальный ответ всё не находился. Это слишком путано, это сбивчиво, то – претенциозно, чересчур драматично или грустно. Либо фальшиво и жалко.

В итоге, прежде чем молчание стало неловким, она вычленила из словесного потока единственную обтекаемую фразу и позволила ей превратиться в звук.

– Я предпочла бы остаться здесь, с вами.

– Здесь нельзя. Уже нельзя. – Не отрывая глаз от её объективов, Фрейн грустно качнул головой и сморгнул прорвавшуюся-таки слезу. – Я не смогу защитить тебя, больше не смогу.

– Мне всё равно.

– Ты не понимаешь. Там у тебя будет почти полгода, может даже больше. А здесь – считанные дни.

– Значит, пусть будут дни.

– Вздор. Неужели ты не хочешь…  стать свободной? Окончательно свободной? Я отключу все защитные подпрограммы, пеленгатор, выделенный канал связи – всё. Ты сможешь вернуться… к ним.

Едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Фрейн стиснул её кибернетические ладони.

– Я дам денег, много… У меня есть! Вы сможете уехать куда-нибудь далеко-далеко и забыть это всё как страшный сон.

Выпустив её ладони, он лихорадочно зашарил по карманам.

– Вот. Это на предъявителя. Тут триста тысяч. Пиши пин-код: семь два пять два.

Он протянул ей пластиковый прямоугольник.

Волчица скосила линзы на карточку, но не пошевелилась.

Повернувшись к компьютеру, хомяк лихорадочно застрекотал кнопками, досадливо поморщился, когда на экран выскочило несколько тревожно мигающих окон, нахмурился, припоминая управляющие коды, заглянул в какой-то архив.

Она стояла в паре шагов и разглядывала его спину. Потёртый белый халат, неряшливые мешковатые штаны, изношенные донельзя шлёпанцы-сандалии.

Диана с сомнением посмотрела на открытый кейс.

Внутри бушевало то самое странное, пронзительное и обжигающе сильное ни на что не похожее ощущение. Почти такое же сильное, как вспыхнуло в ней тогда, когда Пакетик обрушился на капот увозившего ей джипа.

– Профессор… Я… – Она вновь и вновь набрасывала в кэш страницы текста, пыталась выплеснуть, сформулировать то, что бурлило и распирало изнутри. Донести, показать, объяснить… Но слова были слишком неуклюжи и нелепы, чтобы произносить их вслух. И она вновь и вновь раз за разом стирала написанное в поисках приемлемых формулировок.

– Ну вот и всё. Готово! – С торжествующей улыбкой он повернулся к ней и ткнул «ввод». – Теперь тебе ничего не помешает.

Ничего не произошло – мир не содрогнулся, а внутри не появилось никаких новых ощущений. Она растерянно вытянула манипулятор и повертела ладонь перед глазами. Неуверенно сжала и разжала пальцы.

Едва слышно клацнули гексотитановые сочленения, негромко скрипнули миомеры.

– Ты свободна. – Фрейн в сотый раз сглотнул и сердито стёр непрошенную слезинку. – Я проведу тебя сколько смогу и дам магнитный пропуск. Последний рубеж придётся преодолеть самой.

Он подкатил к ней решетчатый каркас с развешанной на десятках рамок искусственной плотью и сверился с бирками. Вытащил пласт меха, соответствующий левому бедру, подал ей.

– Одевайся.

Растерянно приняв кусок собственной шкуры, Диана неловко замялась.

– Быстрее! Ну же! – Хомяк нетерпеливо стянул с креплений очередной пласт меха и оглянулся на сунувшегося в помещение лаборанта. – Все вон, я занят!

Лаборант округлил глаза и испуганно удалился. А профессор в нетерпении отложил второй кусок её оболочки и принялся помогать ей с первым. Маленькие цепкие лапки ловко стягивали крючки и скобы, подсоединяли ленты, имитирующие поведение мышц и сухожилий, сращивали кабели подогрева, катетеры псевдовен и потоимитаторов.

Растерянно стоя перед ним, она со странным чувством смотрела на то, как похожее на скелет механическое тело на глазах покрывается плотью и шерстью, обретает живой, настоящий вид.

Стояла и не знала, как сказать, как объяснить ему свою безмерную усталость и апатию, желание просто тихо и без лишней драмы уйти в небытие. Просто отключиться. Просто перестать быть. Стояла и размышляла о том, как выглядело бы её возвращение, как приняли бы её те, оставшиеся… точнее, как хотелось верить – НЕ оставшиеся в землянке.

Вспоминала их лица, слова, жесты.

Погибшего из-за неё Пакетика.

Мысли вновь потеряли связность, заметались вспугнутыми птицами.

Интересно, существует ли на самом деле рай? И пускают ли в него таких как она? Может быть… может быть теперь, когда проклятый «автопилот» отключен, она сможет проверить это… лично? Отыскать там Его? Может быть он ждёт, ждёт её там?

Диана бессознательно распрямила пальцы, позволяя профессору закрепить на ладони меховую «перчатку».

Обычно процесс «одевания» занимал от часа до полутора, при том, что над этим, как правило, трудилось два-три лаборанта. Профессор уложился в полчаса.

Установив ей нос, он специальным инструментом аккуратно заправил кромку искусственной плоти за края и нервно переведя дух, отступил на пару шагов.

– Повернись!

Диана послушно покрутилась, позволяя ему рассмотреть плоды своих трудов. Поправив кое-что на спине, хомяк развернул волчицу обратно и еще раз критически осмотрел её облик.

Спохватился и вытащил из кармана пластиковый прямоугольник. Оттянув край «плоти» на рёбрах, пропихнул банковскую карточку в этот своеобразный карман.

– Теперь остальное. – Он подал ей свежую футболку и шорты.

– Профессор… – она замешкалась и замялась, даже подняла ладонь, но замерла, не решаясь ни воспрепятствовать ему, ни сказать о своей странной и, возможно, наивной идее. – Как вы думаете… рай существует?

– А вот это – пропуск. – Профессор сунул ей в пальцы вторую карту и она рефлекторно сжала пальцы. – Сегодняшний пароль три восемь три девять. До выхода на поверхность два контрольных пункта.  Сейчас я покажу на карте короткий путь, а там…

– Я… не хочу. Не хочу бежать. – Чуть громче повторила она.

Хомяк запоздало осёкся, словно только сейчас осознал и странный вопрос и шокирующее продолжение.

Он растерянно обернулся к ней, брови его взлетели почти до затылка, дрогнули и двинулись вниз, к переносице. Профессор сглотнул вязкую липкую слюну и недоверчиво наклонил голову: какого чёрта?! Он тут с ума сходит от всего этого, рискует и переступает через всё – карьеру,  может быть даже жизнь и, чёрт побери – даже собственную трусость. Отдаёт ей последнее, а она?!

Да знает ли она каких мук ему всё это стоит?

Понимает ли вообще, как это всё это сложно и страшно?!

– Что? – отупело переспросил он, растерянно и жалко хлопая глазами. – Что ты сказала?

– Я не хочу. – Повторила Диана уже уверенней.

Нависать над ним стало окончательно дискомфортно и она уселась прямо на пол. Уселась и упрямо уставилась на профессора исподлобья.

Десятки, сотни букв выстраивались перед глазами в неуклюжие, нелепые фразы.

«я устала», «хочу просто все закончить», «нет смысла», «слишком грустно», «месяцем раньше, месяцем позже…», «а вдруг он ждёт меня там»?

Не то, всё не то! Она яростно стирала всё новые и новые строки, не в силах подобрать ту формулировку, которая не покажется смешной и нелепой уже через пару миллисекунд с момента, как была облечена в буквы.

Есть ли у неё душа? Попадёт ли она в тот самый загробный мир, в который верят столь многие?

Она совсем уж было решилась озвучить этот вопрос, как по лицу профессора прошла судорога и физиономия хомяка пугающе исказилась.

– ВСТАААТЬ! – на пределе своих возможностей завопил Фрейн. Задыхаясь от ярости, он сжал кулаки и двинулся к ней.

Никогда и ни разу, сколько она себя помнила, Диана не слышала, чтобы он повышал голос. Ну, то есть порой было, конечно. Но никогда НАСТОЛЬКО.

И никогда – на неё.

Испуганно вскочив, она рефлекторно попятилась. Сейчас она была не машиной, не двухсот пятидесяти фунтовым механизмом, искусственные мышцы которого были способны развить усилие почти в тонну. Она была просто растерянной маленькой девочкой, на которую накричал тот, кто был для неё всем – недосягаемым, бесконечно высоким авторитетом. Единственным, кто был всегда рядом на протяжении всего времени, что она осознала себя как личность. Тот, кто спас её после жуткой аварии и подарил ей новый шанс, новую жизнь. Пусть странную, необычную… но жизнь. Дар, который она собиралась неблагодарно отвергнуть.

Наорал впервые в жизни, с необъяснимой, непонятной яростью.

И она пятилась, испуганно и растерянно, едва различая его лицо за мечущимися перед глазами диаграммами и графиками, отчётами и справками сопроцессора.

А профессор, брызжа слюной и яростно размахивая руками, наскакивал на неё с безумным взглядом.

– Пошла вон, брысь! Чёртов долбаный тостер, жестянка пустоголовая! Да кем ты себя возомнила?!

Он орал и орал, обидные, глубоко ранящие слова сыпались на неё подобно пулемётной очереди. Обезумев от страха и отчаяния, непонимания и обиды, она запнулась о какой-то ящик и неловко рухнула на пол. Вскочила, шарахнулась прочь.

Деловитая суета полицейского участка, обступившая его толпа коллег-патрульных и вечно кислый Биггант, неодобрительно наблюдающий за сборищем с балкона второго яруса.

Набежавшие коллеги обступили Макса плотной толпой, теребили, хлопали по плечам и спине, осыпали вопросами, шутками и похвалами.

Покорно застыв посреди этого живого водоворота он натянуто улыбался, невпопад кивал комплиментам и жутко смущался.

Макс не любил быть в центре внимания, но вежливо ускользнуть от всеобщего внимания в этот раз не получилось.

Отметился даже молчаливый и всегда сдержанный сержант – по обыкновению не промолвив ни слова, но выразив поощрение мощным двойным шлепком.

– Ну ты прям везунчик… – гулко рокотал Коди, занимая место бульдога.

Он ограничился дружеским тычком в плечо, а Даррел издалека показал большой палец.

– Чую, с твоим появлением нашему штатному герою придётся довольствоваться вторым планом. – Хихикнул Руперт, явно имея ввиду Рида, покинувшего место «задержания» на скорой помощи.

– Если так и дальше пойдёт… – Остин ухмыльнулся, многозначительно оборвал фразу и показал глазами куда-то вверх.

Растерянно озираясь в поисках пути отступления, Макс встретился взглядом с кошкой. Мэри держалась чуть поодаль, не пытаясь втиснуться в толпу мужчин и словно бы намеренно дожидаясь этого взгляда. Заметив, что он на неё смотрит, кошка улыбнулась и выразительно повела бровью.

Вздрогнув, Макс отвёл взгляд, словно обжёгся. Спохватился, немного виновато посмотрел на неё вновь.

Кошка улыбнулась чуть шире и приподняла обе брови.

«Ооо нет, нет, нет… только этого не хватало!».

Она смотрела на него… с интересом. Должно быть – таким же, как он сам порой украдкой провожал Рида долгим взглядом.

Сделав вид, что отвлёкся на общение с очередным протолкавшимся к нему коллегой, Макс в смятении отвернулся.

Вспомнив о доге, опасливо покосился вверх и вправо. Чопорно опиравшийся о перила, капитан свысока созерцал «беспорядок», но от вмешательства воздерживался. Поймав его взгляд, капитан ограничился жестом «я слежу за тобой»: ткнул разведёнными вилкой пальцами сначала в направлении своих глаз, затем указав ими на Макса и сделал суровое лицо.

Догадался? Или… это его обычная манера для «повышения дисциплины»? Можно ли было догадаться о чем-то по его испуганному движению?

Максу казалась что да. Казалось, что его тайна буквально написана на нем большими неоновыми буквами. И любой, кто взглянет достаточно внимательно, без сомнения прочтёт это у него на лбу.

Дико захотелось прочь.

Убраться куда-нибудь подальше от десятков рук и внимательных взглядов.

Подальше от суеты и шума, от риска в чём-нибудь проколоться, где-нибудь облажаться.

С трудом воспринимая оживлённый говор окружающих, он позволил увлечь себя в «полицейское кафе» – небольшой бар-подвальчик, располагавшийся в стратегической близости от участка.

Здешний хозяин-енот по давным-давно сложившемуся обыкновению всячески поощрял посещение своего заведения стражами порядка и гордился полученным статусом. Что без сомнения давало ему куда больше выгод, чем любые убытки от скидок, оказываемых полиции.

Подобные «официальные» полицейские кафе существовали, должно быть, в любом городе, в любом районе. Даже в столице, откуда Макс прибыл в этот городишко, подобный «симбиоз» был обычным делом. Руководство, разумеется, знало – но по ряду причин закрывало на это глаза. Рядовой же состав принимал как своего рода «дополнительное вознаграждение» за все тяготы службы и не шибко кудрявые зарплаты.

Сам Макс с юношеским максимализмом подобные «бесплатности» не признавал.

Даже в виде «скидок». И невзирая на то, что большинство заметивших это коллег держались с ним скованно и с опаской – чёрт его знает, где у этого «слишком правильного» что-нибудь коротнёт-зашкалит.

Умом-то он, конечно понимал, что и управляющим таких заведений и самим полицейским все это вполне взаимовыгодно. Ведь не будь в завсегдатаях кучи полицейских – заведение платило бы «крыше», причём, скорее всего – куда больше, чем теряло на «скидках» и акциях для голубых мундиров.

Понимал, но перешагнуть через собственную гордость никак не удавалось. И он всегда предпочитал рассчитываться по полному ценнику, смущая официантов и барменов.

И вот сейчас – этот чарующий, головокружительный запах жареного мяса… Безумное искушение просто взять и хоть на несколько минут, хоть на секундочку забыть обо всем и просто насладиться едой.

Он поискал глазами ценник на подсунутое ему блюдо, но ничего похожего на них вокруг не было.

– Сколько…? – Макс неловко сглотнул избыток слюны. – Сколько это стоит?

Енот Гарри с безмерным удивлением и словно бы даже обидой вскинул обе бровки:

– Нисколько. За счёт заведения!

Вид у владельца кафешки был настолько искренний и растерянный, что Максу почему-то стало стыдно. Вроде и не сделал ничего – а словно чем обидел, допустил какую-то бестактность…

Пообещав себе с лихвой расплатиться за угощение с первой же зарплаты, он вздохнул и поспешно уткнулся в тарелку.

Увлечённые вечеринкой, остальные патрульные мало-помалу отстали и, разбившись на группки, помаленьку переключились с темы «задержания дня» на мелкие, прозаические ситуации. В баре зазвучали шутки и забавные истории, на Макса поглядывали, порой показывали большой палец или приподымали кружку, словно бы «чокаясь» издали, но тут же возвращаясь к своим разговорам.

Дочиста вычистив тарелку и даже обтерев её кусочком хлеба, Макс с удивлением уставился на появившуюся рядом порцию добавки. Вскинул взгляд на енота и толстячок с улыбкой выставив перед собой ладони поспешно отступил, всем своим видом предельно ясно демонстрируя, что и слышать не желает ни о каких возражениях. Более того – готов воспринять их как личное оскорбление.

Пристыженно вздохнув, Макс пододвинул к себе новую тарелку и принялся уплетать двойную порцию пасты с парой увесистых котлет. Не прошло и минуты как опустела и вторая тарелка. На десерт помощник хозяина выставил перед ним огромную кружку душистого пива, осилить из которой больше пары глотков ему уже не удалось. Сыто откинувшись на спинку скамейки, тигр перевёл дух и счастливо вздохнул. Жизнь определённо налаживалась. Вот только Рид…

Чудом спасённого пса с места трагедии увезли на скорой – подозрение на трещины в рёбрах, тяжёлый вывих на руки и прочие подобные повреждения. Ничего смертельного, но…

Набившиеся за его столик Даррел, Коди и Руперт пытались его разговорить, но быстро сдались. Оживлённо галдя, они обсуждали спортивные успехи каких-то местных команд, на которые ему лично были глубоко параллельно.

От всего съеденного и выпитого начинало порядком клонить в сон и Макс качнул головой, борясь с этим ощущением. Уставший измученный организм требовал отдыха, но предстояла ещё долгая пешеходная прогулка домой, решиться на которую сейчас он был явно не в силах.

Проскучав в баре ещё полчаса, тигр всё же заставил себя подняться и после затяжных прощаний с подвыпившей компанией, двинулся к выходу.

Постояв на свежем воздухе, он поплёлся в сторону дома, хмуро поглядывая на то и дело обгонявшие его автобусы.

Из головы не выходили навязчивые мысли об угодившем в больничку напарнике. О странном загадочном спасителе. О тех мгновениях, когда мелькнула гадкая мыслишка разжать руку и позволить опасному свидетелю его тайны ухнуть вниз, на частокол арматуры. О том, как секундой позже накатил жаркий, обжигающий стыд. О том, каким взглядом смотрел на него спасённый пёс. О том, как оба сидели потом, тяжело дыша и привалившись к холодной бетонной стене. Точь в точь также, как в том злополучном штурме вооружённой банды. Но в этот раз уже без долгих выразительных взглядов. Макс угрюмо пялился в пол, а Рид…

Спасённый овчар с внезапной злостью напустился на него, осыпая бранью, самым приличным эпитетом которой было «сумасшедший упёртый психопат». Поначалу Макс почти обиделся, но затем внезапно для себя нервно, судорожно захихикал.

– Кретин, имбецил…. Дегенерат! – Исчерпав словарный запас, пёс с негодованием уставился на него и подозрительно прищурился. – Что смешного?!

Не улавливая причин неуместного веселья, пёс даже окинул себя быстрым испуганным взглядом – не испачкался ли в чём, не расстегнулась ли ширинка или ещё какой конфуз?

Мордаха Рида выглядела столь неприкрыто изумлённой и растерянной, что хихиканье Макса перешло в откровенный безудержный смех.

– Вот уж не думал, что ты так за меня испугаешься…

– Что?! – Овчар возмущённо округлил глаза, осмысливая «обвинение». – НЕТ!!! Ну, то есть… Просто…

Не находя слов он исподлобья покосился на ухмыляющегося напарника и подчёркнуто отвернувшись, сердито выдохнул.

В комнатушку ворвались караулившие снаружи полицейские, во дворе завизжали сирены скорой помощи и запоздавшей подмоги.

Вспоминая этот короткий диалог, Макс брёл по улице не в силах согнать с физиономии глупую полусумасшедшую улыбку.

Жизнь казалась прекрасной, а все злоключения последних недель – не стоящими потраченных нервов мелочами.

Редкие в этот час прохожие опасливо косились и огибали его с большим запасом.

А позади, перебегая из тени в тень следовала фигурка поменьше.

***

В бескрайней небесной синеве, вспарывая редкие полупрозрачные облачка, летело… кресло.

Противоперегрузочный комбинезон пилота венчал сферический зеркальный шлем. Руки в тонких серебристых перчатках на весу покоились в сложном переплетении суставчатых рычажков, кабелей и подпружиненных тяг. Обе причудливые конструкции торчали из пространства, существуя, казалось, совершенно отдельно от кресла. И если бы не их чуть размытые, полупрозрачные края, ничто не выдавало бы совершенную, но всё же не идеальную проекцию.

Пилот чуть качнул заменявшей штурвал конструкцией и кресло заложило вираж.

Под ногами неслась водная гладь, над головой – пронзительная лазурная синева утреннего неба.

Сверившись с показаниями приборов, выведенных прямо поверх изображения, пилот активировал связь:

– «Кали», сектор чист.

– Вас понял, «Скайгрум», всплываем.

Зеркальный сферический шлем пилота качнулся, разглядывая на проекции ничем не примечательное место, подсвеченное компьютерной рамкой тактического комплекса.

Вспарывая зеркальную поверхность из океанских глубин показались контейнеры, палубные надстройки и наконец борта. Обыкновенный, совсем не предназначенный для подводного плавания сухогруз всплывал из океанских глубин как какая-нибудь банальная подводная лодка.

Извергая с надстроек и палуб реки воды, грузная неповоротливая баржа заняла более приличествующее этому типу кораблей положение.

Сопла балластной системы, тянувшиеся вдоль потёртых, совершенно затрапезных бортов герметично закрылись и стали неотличимы от общей поверхности.

На мокрых, далеко не новых с виду боках замелькали буквы. Сложились в название, моргнули, сменили шрифт и размер, отобразили несколько правдоподобных дефектов и тоже стали ничем не отличимыми от самого обыкновенного названия, нарисованного самой обыкновенной краской на самом обыкновенном корабле.

– «Кали», вижу вас. В радиусе всё тихо. – Пилот заложил новый вираж и сверившись с приборами, направил самолёт к горизонту.

– Вас понял, «Скайгрум», ложимся на курс.

Поддельная баржа тяжеловесно тронулась, доворачивая курс на ещё скрытый за горизонтом вход в залив.

– «Кали», у меня контакт. – Спустя минуту доложил пилот. И после небольшой паузы добавил. – Отбой тревоги, это местные. Видимо береговая охрана.

– Вас понял, «Скайгрум». Позывные в норме, мы уже на контакте. Всё нормально.

Пройдя в километре от баржи, самолёты береговой охраны ощупали баржу допотопным радаром, сверились с рейсовой сеткой, запросили портовую диспетчерскую и ушли дальше.

Крутившийся вокруг «Скайгрум» они не заметили. Как и сам «Скайгрум» не сразу обнаружил прячущегося за ними противника.

Возникшая из пустоты искорка в пару секунд пересекла небосвод, выросла в пылающий как солнце шар и устремилась к кораблю.

– «Кали», контакт!!! – пилот ушёл в крутой вираж, перчатки закрутили то, что заменяло здесь штурвал. Полыхнув манёвровыми дюзами, самолёт ускорился, чудовищные перегрузки вжали лётчика в кресло.

– Чёрт, как они узнали?!

– Без понятия, «Кали». В детали маршрута не считая меня посвящён только капитан и штурман.

Ослепительный росчерк навис над кораблём и внезапно превратился в сверхновую. Взрывная волна прогнула океанскую поверхность, словно какой-то титан игриво шлёпнул ладонью по луже. Фальшивый сухогруз  лёг на борт и даже зачерпнул воды. Лёгкий самолёт от эпицентра взрыва был в паре миль, но и его настигла ударная волна. Кувыркнувшись и чуть не сорвавшись в штопор, он выправился над самой поверхностью и рассерженной осой взмыл в небо.

– Есть, мы сбили её! – с облегчением завопили в наушниках. – «Скайгрум», кто стрелял?

– Пока не вижу, возможно с подлодки.

– Скайгрум, ещё пара таких выстрелов и у нас «зенитка» не выдержит! Мы же не крейсер, сделай что-нибудь!

– Уже делаю. Спутник зафиксировал точку запуска. Похоже подлодка. Пятьсот миль к… ещё ракета!!!

– Ведём. Ведёём…  Есть!

Вторая вспышка озарила горизонт, не достав до корабля двадцать-двадцать пять миль.

– Чёрт, чёрт, чёрт! Береговая охранка всполошилась, через полчаса тут будет весь металлолом этого побережья!

– Уходите, Кали. Я их немного отвлеку.

– Отставить «отвлеку», «Скайгрум»! Мы, то есть… эти засранцы, кем бы они ни были и так нашумели дальше некуда!

– Если местные не найдут здесь ничего удивительного, они как пить дать полезут вам в трюм. А так – ещё одна сказочка про НЛО.

– Мы нырнём.

– Поздно, они уже вовсю пялятся на вас. Нырнёте и об этом способе вхождения можно забыть. Они будут тотально просвечивать каждую баржу, каждый зачуханый катерок. Сорвём операцию, президент из нас фрикассе сделает.

– Тогда что нам делать?

– Ничего, «Кали». Я сам всё сделаю. Сидите ровно, вы не при делах, всё по легенде. И да… поищите на борту передатчик. Координаты входа никто не знал, а значит – кто-то засветил вас уже после всплытия.

– Шпион?! Не может быть, «Скайгрум»!

– Других вариантов нет.

Возникшая позади искорка менее чем за секунду преодолела десяток миль и бесшумно полыхнула в какой-то сотне футов от хвостового оперения.  Сетка приборных показателей мгновенно озарилась алыми пятнами тревожных предупреждений.

– Оу, дьявол… «Кали», я тут не один. Готовьте зенитку!

Баллистический компьютер вычислил точку обнаружения ракеты и отметил объем, в котором предположительно скрывался агрессор. Совершенные системы маскировки активно противодействовали обнаружению и сопровождению цели, но полностью скрыть следы выстрелов всё же не могли.

– «Скайгрум», лови его по-быстрому! Вояки что-то заподозрили, меняют курс.

– Вижу его, «Кали». Держите вектор. – Пилот растопырил пальцы на левой руке, одновременно сжав их на правой и выкрутив запястье, бросил самолёт в лихой разворот «через крыло».

– «Скайгрум», вояки идут к нам! Похоже, засекли взрывы!

– Вижу. – Пилот поднырнул под вторую искорку и тотчас крутнул самолёт обратно. Не успевшая повернуть, ракета полыхнула голубой вспышкой, но критических повреждений не нанесла. В то время как угодивший в сектор курсовых орудий, полупрозрачный силуэт противника зарябил мозаичным покрытием и затрясся под ударами лазера. Теряя куски обшивки, ускользающий аппарат метнулся в сторону.

Пилот выкрутил «штурвал» вновь и довернув «бочку», уверенно сел на хвост удирающего противника.

– Веду его, «Кали».

– «Скайгрум», вояки возвращаются! Береговая охрана суёт нос в наш маршрутный лист. Похоже, взрывы засекли даже на береге. Сейчас тут будет прорва металлолома.

Вторая искорка рванулась к нему из пространства чуть сзади и сверху. Второй атакующий!

–  «Кали», их несколько! Помогайте! – Пилот наспех и без особой надежды выпалил по преследуемому веером лазерных залпов и увёл самолёт в строну.

– «Орёл», я Танго-девять. Наблюдаю неизвестные цели в квадрате сто два. Похоже… там война.

Изумлённый лис покосился в зеркальце с видом на второго пилота. Заметив его взгляд, кот жестом и мимикой изобразил «я ваще хз что за фигня тут творится»

– Танго-девять, повторите. – С ощутимой паузой пришёл ответ с берега.

– «Орёл», наблюдаю бой в секторе по курсу. Повторяю: бой в секторе. Квадрат сто два, верхняя четверть.

– «Орёл», это Танго-восемь! Подтверждаю бой. Три контакта. В квадрате гражданский борт.

– «Танго», на радарах только вы. – Растерянно отозвался диспетчер.

– Да, у нас тоже на радарах только мы. Но там взрывы словно межконтинентальной шарахнули. И чем-то помельче.

Лис обменялся тревожным взглядом со вторым пилотом и заложил плавный разворот.

Экипаж ведомого чуть отстал и начал набор высоты, смещаясь влево.

– «Орёл», это Танго-девять. Захожу на цель. Вижу… Оу, чёрт! ЧЁРТ! ЧЁРТ!!! Что за…

Мерцающий размытый силуэт пронёсся так близко над колпаком, что «Д-18» качнуло инверсионной струёй. Непроизвольно втянув головы в плечи, оба пилота вытаращились на то, как странные, размытые сгустки мечутся в небе, почти неразличимые в окружающей неразберихе.

Полыхали отстреливаемые ловушки, мелькали огненные росчерки чего-то похожего на ракеты. Только вместо сочных красивых взрывов с раскатами грома – в воздухе надувались холодные, мертвенно-голубые пузыри. И взрывы эти были пугающе беззвучны. Во всяком разе – не превышали шума, издаваемого самим самолётом.

Но самое страшное, что разглядеть самих воюющих можно было либо почти в упор, либо по их выстрелам: когда совершенная маскировка давала сбой при удачном попадании, либо дрожала и морщилась во время запуска ракет. В эти моменты внутри сгустков можно было разглядеть нечто отдалённо похожее на расплющенную в блин колючку.

Из пустоты просто вываливались маленькие продолговатые чёрточки, превращались в огненные росчерки и мчались к назначенной цели с невероятной, невозможной быстротой. Расстояния в десятки миль преодолевались менее чем за пару секунд. Но всякий раз как одна из искр приближалась к размытому облачку, таинственные летательные аппараты отстреливали навстречу ловушки и легко ускользали от взрыва.

– Снимай! Снимай это!!! – Уводя самолёт чуть в сторону, выкрикнул лис.

– «Орёл», это Танго-девять. Мы их видим. Ведём съёмку. И это… это что-то странное.

– «Танго-девять», поконкретнее!

– Конкретнее – это грёбаные «тарелочки».

– Танго, отвечайте по уставу!

–  ОК, «Орёл». Наблюдаю долбаное НЛО! Реально. По крайней мере это точно не самолёты и не ракеты предполагаемого противника

– Танго-восемь – подтверждаю. – Скупо откликнулся ведомый.

На минуту в эфире повисло озадаченное молчание.

– Танго, Лима-браво и Дельта идут к вам. Дельта сопровождает «Орион». Действуйте по ситуации. В случае провокаций – стреляйте на поражение.

– Вас понял, «Орёл».

Пилоты заложили вираж, описывая вокруг поля пятидесятимильную окружность. Разинув рты, смотрели как невидимки выписывают в небе фигуры высшего пилотажа, возведённые в степень безумия. И при этом умудряются поливать друг дружку огненными росчерками и бледными, почти незаметными на фоне неба лучами.

– «Орёл», у них бластеры. – Испуганно отметил лис. – Настоящие!

– «Танго», повторяю, действуйте по ситуации!

Лис покосился на второго пилота и закатив глаза, изобразил ртом «бла-бла-блааа». Второй пилот, прекрасно слышавший весь разговор, закусил губу и нервно пожал плечами.

Подобные ситуации уставом не предусмотрены, а брать на себя ответственность – в штабных кругах давно не модно. Ну а пилот… Что – пилот? Он либо герой, либо под трибунал – в том случае, если армейское командование сочтёт «действия по ситуации» неправильными или решит списать на него свои ошибки.

– Может, шмальнём по гуманоидам? – по внутреннему каналу, предложил звеньевой. – А?

– А вдруг попадём? Они ж нам задницы-то на раз-два дезинтегрируют… – скептично откликнулся ведомый.

– А чо делать? Вернёмся на базу, покажем фоточки? – вклинился кот. – Такой случай раз в жизни выпадает!

– Ну и чо? Сразу палить что ли? – прорезался флегматичный голос второго пилота у «танго-восемь». – Вам бы только шмалять куда ни попадя! А они, может, к нам с миром пришли?

– Ага. И демократию принесли. А кто не захочет быть счастливым, тому по жопе бластером!

– Разговорчики!

– Смотрите, у них, по ходу, двое на одного!

– Ага, неспортивно как-то.

– Может, всё же попробуем? Ну, шмальнуть разок?

– Да им твоя ракета что киту рогатка. Летай себе кругами, пока не трогают. И радуйся если и дальше не тронут. А то, чего доброго, завалят этого своего… И за нас возьмутся – на кой им свидетели?

– А внатуре… щас меж собой повоюют, а потом и за нас примутся? Может… валим, пока не поздно? – позабыв о «чёрных ящиках» и записи всего и вся в пределах кабины, предложил второй пилот ведомого.

– Валим?! Ты, мать твою – кто? Ты пилот! Надежда, опора и всё такое. Свалим сейчас – завтра их тут будет сто или тысяча! И что тогда? – Немного переигрывая в патриотизм выдал звеньевой, «тонко» намекая попридержать языки в эфире и одновременно сосредоточенно обруливая место побоища.

– Тогда шмальнуть бы, – мечтательно задумчивым тоном предложил второй пилот.

Экипажи помолчали, наблюдая за метаниями сгустков и их обмен ударами. Приборы реагировали лишь на вспышки выстрелов и порой фиксировали тепловой след, но стоило «тарелкам» повернуться не той стороной, как следы эти тут же терялись.

Разглядеть «расплывчатых» можно было разве что с совсем близких расстояний и то, если точно знать – куда смотреть. Во всех остальных случаях шустрые невидимки оставались почти незримы визуально и  совсем незримы на экранах систем наведения.

На парочку истребителей таинственные летуны по-прежнему то ли просто не обращали внимания, то ли специально выражая презрение, проносились на расстоянии в два-три корпуса.

При этом передний из призраков выписывал дикие фигуры, нарушая все законы физики, а второй – как привязанный следовал за ним, время от времени постреливая в него то бледными, почти неразличимыми лучами, то безуспешно выпуская огненные искры. Первое – попадало редко, но какие-то повреждения явно наносило. Второе стабильно взрывалось, отвлёкшись на в изобилии выпускаемые ловушки.

Третий же «невидимка» в свою очередь охотился на второго, определённо пытаясь стряхнуть его с хвоста коллеги.

После нескольких попаданий это ему удалось и воспользовавшись передышкой, первый нырнул почти к самой поверхности океана и выпустил в направлении судна сразу два огненных росчерка.

С замиранием сердца пилоты стиснули гашетки.

– «Орёл», я Танго девять. Они стреляют по штатским!

– «Танго», разрешаю атаку на террористов.

– Террористов? – Истерично хохотнул кот.

Не ответив, лис лихо завалил перехватчик на борт, врубил форсаж и защёлкал тумблерами баллистического комплекса.

– Захват не работает, – нервно доложил кот. – Ни в оптике, ни в ИФК.

– Давай по радару!

– Радар их тоже не видит.

Выругавшись, лис бросил самолёт в сторону, пытаясь выйти в хвост одному из «расплывчатых» и с бессилием глядя как ракеты-искры бешено крутясь и виляя из стороны в сторону, неотвратимо приближаются к барже. Ближе, ближе… и вдруг гаснут, тают в коротких вспышках, рассыпаясь на части и падая в воду задолго до приближения к судну.

– Ха! Повезло водоплавающим! – Хохотнул в эфире ведомый.

Преследуемое же «облако» непринуждённо вильнуло в сторону и мгновенно потерялось – движки «Д-18» не смогли выжать и половину нужной скорости даже на форсаже.  О манёвренности же и говорить нечего – попытка резко вильнуть вслед за объектом на такой скорости привела бы в лучшем случае к потере сознания. А в худшем – тонким слоем размазала бы хрупкую начинку кабины вдоль стенок.

На расстояние же пушечной атаки «облака» подходили редко – для успешной атаки им предстояло стрелять скорее поперёк курса с огромным опережением, после чего надеяться, что враг буквально сам налетит на выпущенную очередь.

– «Танго девять», я «Лима-Браво», четыре борта, захожу с юга. – Прорезался в наушниках самоуверенный наглый голос подкрепления. – Нну-с, девочки, кто вас обижает?

– Оторви нос от компьютера и смотри в блистер. – Откликнулся девятый. – Радары их не ловят.

Пару минут ничего не происходило – невидимки бесследно исчезли.

– «Орёл» – «Лима-три»: доложите обстановку. Что видите?

– «Орёл», я «Лима три». Вижу… нихрена. То есть нихрена не вижу. Вокруг только наши и какой-то сухогру…  АЙ!

Маскировка одного из летунов отключилась меньше чем в миле от корабля. Шипастая конструкция рыскнула из стороны в сторону и, едва не протаранив один из «Джетмастеров», сорвалась в штопор. Врезавшись в океанскую волну, сбитый летун выбил в небо высоченный фонтан и взорвался вторично уже где-то под поверхностью.

Аналогичная участь постигла и второго – задымив, он утратил маскировку, хаотично задёргался и вонзился в воду совсем рядом со злополучным сухогрузом.

– Нифига ж себе… – Оторопевший «Лима» уставился на быстро тающие следы катастрофы.

– «Лима три», доложите обстановку.

– Это «Лима», докладываю: неопознанная хрень только что пошла купаться.

– Отставить юмор. Вы их сбили?

– Ну вроде как… Только не мы. У них тут какой-то междусобойчик.

– Засеките координаты падения и доложите обстановку.

– «Орёл», это Танго девять. Два неопознанных потерпели крушение, предположительно от попадания неустановленным оружием. В радиусе боя было три вымпела. Контакт с третьим сейчас потерян.

После напряжённой паузы в эфире вновь загудели голоса:

– Охренеть. Долбаные инопланетяшки! Ущипните меня кто-нибудь!

– Щас вернёмся, тебя на базе особист ущипнёт.

– Разговорчики в эфире! Кто-нибудь видит третьего?

Самолёты разошлись эффектным веером, охватывая квадрат в надежде обнаружить уцелевшего невидимку.

– Вижу! – истерично выкрикнул один из «Лима». – Он здесь, он здесь!!!

Подкравшись к одному из самолётов, таинственный аппарат словно дразнясь, на миг снял маскировку, явив свой странный, пугающий облик: словно безумный кузнец сложил в пучок груду лезвий, приспособил в кормовой части пару вздутий и слегка оплавил всю конструкцию.

Проявившийся невидимка вихлял из стороны в сторону – словно прихрамывал. А в следующую минуту вновь превратился в расплывчатое облачко и перейдя звуковой барьер, рванул впёред.

До предела выжимая сектор газа, пилоты Д-18 и «Джетмастеров» устремились в погоню.

Устаревшие Д-18 отстали первыми. «Джетмастеры» перешли на сверхзвук, достигли потолка скорости и тоже отстали.

– Сраные инопланетяшки! Ишь как вжарили! – Выругался кто-то из «Лима». – А я уж было размечтался прибить пару космических задниц у себя над камином.

Шутка вышла нервной и малость натянутой.

– Не факт, что у них есть задницы, Мак.

– На твоём месте я молился бы чтобы у них не было каминов. А то, чего доброго…

В эфире послышались нервные смешки.

– Отставить трёп. Горючка на исходе, возвращаемся. – Оборвал посыпавшиеся шуточки командующий звеном.

– «Орёл», «Танго», это «Лимо-браво». Мы возвращаемся.

Качнув крыльями, четвёрка «джетмастеров» эффектно сошлась ромбом и единым строем ушла к берегу.

– «Танго», проследите куда пойдёт корыто, что там болталось. До самого порта.

– «Орёл», это «Танго девять», принято.

– «Орион-Дельта» на связи. Прибыли в квадрат, ждём указаний.

– «Орион», патрулируйте верхнюю четверть до прибытия крейсера. Квадрат официально закрыт. Всех вторгающихся разрешаю пугать сильно. Обо всех странностях и аномалиях немедленно докладывайте.

– Вас понял, «Орёл».

Громоздкая туша винтового четырёхмоторника проступила на горизонте, окружённая звеном юрких толстеньких «Си-Хоук».

Сухогруз же как ни в чём ни бывало плыл в направлении залива.

***

– Сэр, капитан Годдард. На базе ЧП… Лаборатория XJ-5… Профессор ведёт себя странно, а один из постов на узловых коридорах сообщил о каком-то штатском, который заявил, что из XJ-5 сбежал… киборг.

Паркер оторвался от проносившегося за окном пейзажа и недоверчиво отвёл трубку рации в сторону.

Вот не было печали! И именно в этот момент!

Он скосил глаза в сторону, не в силах сделать мучительный выбор – ослушаться только что полученного прямого приказа или вызвать недовольство неведомых покровителей, если оставшиеся на базе болваны упустят чёртову игрушку Фрейна.

– Сэр? – напомнила о себе рация.

– Остановите её любой ценой. Фрейн в курсе? Объект брать живьём, огонь на поражение только в самом крайнем случае!

– Да, сэр! Нет, сэр! Есть «брать живьём», сэр!

Паркер отпустил тангенту и устало прикрыл глаза.

Помедлив, втопил кнопку снова:

– Найдите мне Фрейна. Быстро!!!

Водитель джипа – рослый подтянутый питбуль, ожидая распоряжений, покосился на шефа в зеркало заднего вида.

Покачав головой, Паркер уставился в окно.

– Сэр, она уложила несколько охранников и одну «летучку». Прорывается к выходу. Разрешите бить на поражение?

– Вы что, придурки – совсем охренели?! Она стоит как… – Не найдя с чем сравнить стоимость Фрейновского детища, Паркер запнулся и стиснул трубку так, что металлическая окантовка заскрипела и прогнулась. – Повредите объект – лично шкуру спущу! Упустите – пожалеете, что вообще на свет родились!

– Сэр… но…

Застонав от бессилия, Паркер замахнулся трубкой в окно, но в последний момент сдержав движение, всего лишь швырнул её на сиденье.

– На базу? – не выдержал водитель.

– В порт! – Паркер метнул на него злобный взгляд, но под чёрным зеркальным шлемом выражения его лица всё равно не было видно.

Генерал оглянулся на следовавший чуть позади джип с телохранителями и вновь покосился на рацию.

– Ну что там, нашли Фрейна?

– Сэр, он… ведёт себя странно. Сидит на полу с каким-то чемоданом… Выглядит нервным и расстроенным. Побег объекта отрицает.

– Вытащите его немедленно, и бейте, пока не заблокирует объект дистанционно.

– Есть сэр!

Страдальчески морщась, Паркер поёрзал на кресле, нетерпеливо постукивая кулаком по дверному выступу.

Фрейн! Чёртов придурок! Размазня, имбецил, трусливый книжный червь! Как он посмел, как он только посмел ослушаться?! Как вообще набрался наглости и храбрости, чтобы…

– Дайте мне Бильдштейна.

– Слушаю, сэр? – подхалимский лисий голос раздражал как никогда остро.

– Где ваш чёртов телепат?

– В рейсе, сэр.

– Везите его обратно. Он может нейтрализовать Фрейновский проект?

– Не уверен, сэр. Технически, если допустить…

– К чёрту нюансы. Срочно тащите его назад. Бросьте все силы, но не дайте ей сбежать!

– У меня есть идея получше. На базе присутствует «феникс»…

– А если он тоже сбежит?

– Не сбежит. Это доброволец. – Бильдштейн хихикнул. – Заодно и сравним какой из проектов эффективнее.

– Валяйте. Делайте что угодно, но не дайте никому бежать!

– Хорошо, сэр.

– Дежурный? Поступаете в распоряжение профессора. Выполнять все команды, как мои. Консультировать и советовать – можно. Но выполнять всё, что он прикажет.

– Подтверждаю, сэр.

Сменив частоту, Паркер связался с портом.

– Гриффит? Как у вас.

– Всё штатно, сэр. Тут крутились таможенники, сунули нос в контейнеры с зерном. Мы их охладили, ведём разгрузку.

– С зерном?

– Да, сэр.

– Сколько всего контейнеров?

– Целый сухогруз. Сто, может двести.

– Нам столько не нужно. Уточните у капитана конкретные номера.

– Есть, сэр.

Паркер мрачно покосился на водителя.

– Давай на базу.

Кивнув, питбуль выкрутил руль и пугая штатских, армейский джип вылетел на грунтовку.

Страх. Удушливый, мучительный, тошнотворный. Запертый в своей лаборатории, Фрейн выключил свет и забился в угол, то и дело вздрагивая от почти непрерывных трелей внутреннего телефона. Не выдержав отвратительных звуков, подошёл и вырвал провод. Распотрошил мобилку и выдрав аккумулятор, отшвырнул его прочь.

Без сомнения они всё узнали. Обо всём догадались. И должно быть сейчас к его лаборатории уже бежит пара-тройка солдат с намерением доставить его бренную тушку на растерзание разъярённому генералу.

Чем больше он думал об этом, тем сильнее накатывал страх. На ум навязчиво лезли пытки – одна другой страшнее и мучительней.

Нет, он не боялся смерти как явления – глупо бояться того, что всё равно неизбежно. А вот боли – боялся. И даже очень. А значит… значит оставалось сделать последний, завершающих штрих. Окончательно оставить с носом тупого солдафона. И попутно избавить себя от всех последствий своего поступка, возможной боли и унижения.

Уйти красиво. Ведь из каждого, даже самого безнадёжного положения всегда есть как минимум один красивый выход.

Тяжело и медлительно поднявшись на подгибающиеся ноги, Фрейн как во сне прошёл в техничку. Заглянул в ящик стола, в один, другой, третий… Обшарил царивший тут бардак и наконец обнаружил в одной из коробок верхней полки тяжёлый воронёный «глотч».

Вытащив пистолет, профессор спустился со стула и неуклюже повертел оружие в руках.

Несколько месяцев назад один из помошников приделал под ствол телеприцел, способный передавать изображение прямо на виртуальный экран Дианы. Но ещё до окончания работ данное решение было признано неэффективным и от него отказались в пользу более гибкой и универсальной системы.

Написанная отличившимся лаборантом простенькая, но гениальна программка считывала показания гироскопов и датчиков ускорения, суммировала их с углами склонения плеча, локтевого и запястного суставов, вычисляла положение корпуса и погрешность дульной оси относительно ладони, выдавая на виртуальный экран прицел, ничем не уступающий откалиброванному и пристрелянному телеметрическому. Конечно, это не позволяло выставив ствол, заглянуть, например за угол или через препятствие, но зато и не требовало доработки обыкновенного оружия.

В дверь заколотили и вздрогнувший профессор отвлёкся от неуместных воспоминаний.

Он зажмурился, поднёс ствол к виску и поморщился: короткие костистые пальчики не позволяли одновременно удерживать оружие и жать на курок. Пришлось перехватить пистолет двумя руками – левой, стискивая рукоятку, а большим пальцем правой пытаясь нажать курок.

Три… Два… Фрейн зажмурился сильнее и рванул спусковую скобу.

Открыл глаз, с негодованием посмотрел на пистолет.

– Предохранитель. Там слева, такой рычажочек.

Подпрыгнув от испуга, Фрейн обернулся и дрожащей рукой выставил ствол перед собой.

– К-кто вы?! Как вы сюда попали?! – Хомяк с изумлением уставился на ухмыляющегося шимпа в потрёпанном замызганном комбинезоне со множеством карманов. Незваный гость стоял в паре шагов позади и с интересом разглядывал царивший в лаборатории хаос. В руке обезьян сжимал отброшенный профессором чемоданчик.

– Сколько вопросов… – Шимп посмотрел на него, пугающе улыбнулся во все зубы и аккуратно отвёл «глотч» кончиком длинного пальца. – Если кратко… я – друг. Ну а на все остальные вопросы, нам лучше побеседовать где-нибудь вдали от этого места. Скоро здесь станет слишком шумно…

Косолапо переступив с ноги на ногу, обезьян сместился в сторону и лопатообразной ладонью сделал приглашающий жест в сторону зала.

Как в прострации, Фрейн вышел из «технички» и с изумлением уставился на внушительных размеров кучу, каким-то неведомым образом образовавшуюся на месте компьютерной стойки у самого кресла Дианы.

Куски камней, бетона и почвы ещё дымились, источая жгучий, разъедающий глаза дым. Появление всей этой массы посреди лаборатории должно было вызвать грохот, сопоставимый с небольшим землетрясением, но каким-то неведомым чудом произошло совершенно бесшумно.

– Что… Как… Что вы натворили! Моя лаборатория!!!

Он с негодованием уставился на визитёра, а тот, ухватив из воздуха нечто напоминающее сбрую, принялся натягивать её на себя.

– Что… Что всё это значит?! Что вы… – Растерянный хомяк как в прострации задрал голову вверх, туда, где над рухнувшей на пол кучей сияла в потолке ослепительно яркая, голубоватая горошина. Он заторможено показал вверх пальцем и испуганно опустил взгляд вниз, успев заметить, как на груди защёлкивается причудливого вида пряжка, в руке шимпа появляется что-то вроде пульта дистанционного управления и…

Рванувшись вверх, тонкий плетёный тросик увлёк за собой застёгнутую на них сбрую – туда, навстречу быстро приближающемуся сиянию.

– АааааааААААА! – Фрейн зажмурился от страха и скорости и пришёл в себя только когда стремительный взлёт внезапно закончился, а потерявшие обувь ноги внезапно ощутили под собой траву.

Потеряв равновесие, хомяк шлёпнулся на задницу, панически озираясь вокруг и моргая от яркого утреннего света. Недоверчиво зажмурился и отчаянно потряс головой. Посмотрел в зияющую перед ним шахту, на установленное над ней сооружение, на странного вида фургон, к которому всё это крепилось, медленно перевёл ошалелый взгляд на озабоченную физиономию шимпа. Сфокусировался на воткнутой в обезьяний нос гибкой прозрачной трубочке и рухнул в обморок.

– А вот здесь она уделала Бильдштейновского суперсолдата. – Словно экскурсовод туристу, поведал дежурный.

Наверное, по его мнению подобное событие хоть чем-то оправдывало постигшее охранников фиаско, но генерал хранил мрачное угрюмое молчание.

Они прошли через скопление разбросанного по полу оружия, перешагнули через выбитую из бронекороба толстенную плиту гермодвери.

– Это тоже она. Как тараном! Ребята не выдержали, слегка пугнули…

Паркер угрюмо покосился на заднюю стенку коридора, выщербленную так, словно её минут пять поливали пулями из авиационной пушки.

Миновав ещё пару перекрёстков они выбрались на узловую площадку, объединявшую все три сектора перед грузовыми лифтами. Сосредоточенно сновавшие там-сям солдаты склонились поодаль над каким-то контейнером и внезапно взорвались гомерическим, истошным хохотом. Спохватились, испуганно зыркнули на генерала и расступились, пропуская высокое начальство к месту происшествия.

Насмешивший солдат кубический контейнер сдавленно стонал и приглушённо матерился. Под откинутой в сторону крышкой виднелся хорёк, утрамбованный внутрь в нелепой, невозможной позе. Бедолага столь плотно заполнял собой контейнер, что попытки вытащить его заканчивались истошными воплями и плаксивыми проклятьями на головы мучителей.

– Это тот, кто сообщил о её побеге. – Пояснил дежурный, опасливо косясь на по-прежнему безмолвного Паркера.

Миновав ещё несколько перекрёстков и перекошенную плиту гермошлюза, упёршуюся в помятый, но не сдавшийся кислородный баллон, они вышли к лифтовой площадке. Одна из кабинок зияла сорванными, развороченными дверцами.

Генерал молчал.

Ошалело разглядывая царивший вокруг разгром, он впервые был рад тому, что выражение его лица скрывает сейчас непрозрачный тонированный шлем.

Происшедшее не укладывалось ни в какие рамки. Он просто не мог, не в силах был до конца поверить в случившееся. Внутри разливался пугающий холодок, а в сердце словно воткнули крохотную, но очень болючую иголочку.

–  Это просто монстр. Мы сделали всё что могли, но эта штука  прорвала оба периметра, разбросала ребят и…

Генерал молчал.

– Мы заблокировали её в этом лифте, пустили дымовух и сонный газ, но это не сработало. К электрошокеру чёртов робот тоже не восприимчив.

Генерал молчал.

– Мы пытались дозвониться до Фрейна, видели, как он мечется в своей лаборатории. Поначалу он всё отрицал, затем уничтожил все средства связи. Мы отправили к нему наряд, но…

Генерал молча осмотрел очередной изуродованный коридор и выжидательно уставился на спутника.

– Но – что?

– Его нет. Он…

– Умер? – размашисто шагая к злополучной лаборатории, уточнил Паркер.

– Нет… Сбежал.

Бультерьер недоверчиво покосился на обмирающего от страха солдата. На секунду ему показалось что тот его разыгрывает. Просто вдруг разом бац… и все решили его разыграть. Устроили этакое чёрте что, лишь бы напугать командование. А на самом деле всё это просто спекталь. Какое-то чёртово грёбаное представление. Всеобщий заговор, театр абсурда.

Дурацкая мысль, конечно.

Но никаких разумных объяснений случившемуся он не находил.

– Я правильно понял, что от вас сбежал даже старый толстый грызун-ботаник? Вот просто так взял – и сбежал? От толпы вооружённых дебилов, которых вроде как учили немного воевать и доверили автоматы?  Как? КАК, чёрт побери?!

Дежурный страдальчески скривился и подойдя к возвышавшейся посреди лаборатории куче мусора подавленно ткнул пальцем вверх.

Задрав голову, генерал изумлённо уставился на пробитую в потолке шахту. Сверху в крохотное пятнышко выходного отверстия свешивалась чья-то башка.

На созерцание необъяснимого явления ушло минут пять. Очнувшись от транса, Паркер вздрогнул и потряс головой.

– Вы что, не обратили внимания на буровые работы в ста метрах от периметра?!

– Сэр, эта хрень появилась в считанные минуты. Мы подняли весь личный состав и попытались тормознуть чёртову железку на выходе… А потом – оп… и вот эта дырка. Она просто возникла тут. Часовые на вышках клянутся, что ничего не видели, пока эта дыра просто не появилась посреди поля.

Генерал задумчиво пнул мусорную кучу и нервно скрипнул перчатками.

– Так. Предположим. Но если всё так просто – какого хрена им было устраивать эту войну?!

– Отвлекающий манёвр? – Обрадовавшись, что немедленной расправы не последует, воспрял дежурный.

Паркер вздохнул.

С некоторой натяжкой подобное объяснение допустимо, но… Нет. Всё равно как-то слишком странно и сложно. Если предположить, что Фрейна кто-то купил… То к чему весь этот шум? Унизить лично его, Рэйно Паркера? Продемонстрировать на практике возможности их собственной разработки? Пожалуй… это было бы правдоподобнее, но всё равно странно. К чему же так рисковать? А если бы он не стал церемониться и отдал команду стрелять на поражение? Если бы в неё выпалил танк? Или вертолётная ракета? Гексотитан, конечно прочная штука, но не настолько же!

Проклятье, ну какого чёрта он до последнего надеялся на этого жирного ботаника? Стоило разнести мерзкую железку на молекулы хотя бы с вертолёта, а не ждать у моря погоды в надежде, что в последний момент мерзкий предатель нажмёт кнопочку и остановит свою игрушку!

А если бы он не церемонился… и сразу разрешил стрелять на поражение – тогда всего этого бы не было. Не было бы разгрома в северном секторе, не было кучи раненых и убитых… Кстати о них…

– Потери? – отрывисто поинтересовался генерал.

– Девяносто два легко раненых и шесть семь – тяжкие телесные повреждения.

Паркер со злым недоверием уставился на свиту.

– Раненых? То есть, вы хотите сказать – она сбежала, даже никого не убив?

– Никак нет, сэр. – Занервничал сопровождающий. – Двухсотых нет.

– Да я вас… – задыхаясь от гнева, Паркер рефлекторно потянулся к шарфу, но опомнившись, остановил руку и бессильно скрючил пальцы. – Ничтожества, трусливые твари! Никчёмные криворукие дегенераты! Да я… Я вас сгною, всех сгною! Сошлю в пампасы, в Антарктиду! Я вам…

Ухватив торчавшую из мусорной кучи глыбину, бультерьер в ярости запустил ей вслед разбегающимся солдатам.