Краденый Мир

– Молчать! – рявкнул плечистый высокий овчар. Оглушительный хлопок ладонями об стол заставил Джейн и Чарли вздрогнуть.

Помятые и потрёпанные, журналисты боязливо жались на холодных железных стульях, ножки которых крепились к полу.

У Джейн раскалывалась голова и тряслись руки, а всё тело то и дело передёргивало нервной судорогой. Чарли мрачно ощупывал языком пару опустевших дёсен. Всё происходило в какой-то тёмной, неуютной комнате, углы которой тонули во тьме: свет одинокой лампочки под коническим жестяным абажуром выхватывал из темноты лишь стол и безмолвные силуэты солдат.

– Повторяю вопрос, – наполовину скрытый тьмой, широкоплечий мускулистый пёс прошёлся вдоль железного стола, не глядя на задержанных. – Как вы связаны с беглым преступником? С какой целью прибыли на встречу? Какое задание получили?

– Мы не… – снова начала было Джейн путаные объяснения, но овчар в очередной раз внезапно сменив ледяное спокойствие на клокочущую ярость, со всей дури громыхнул ладонями о стол.

– Млчааааь! Отвечайте на вопрос! – вытаращив глаза, он свирепо навис над столешницей нос к носу с Джейн. Непроизвольно вздрогнув, лисичка прикрыла глаза, стараясь не слишком морщиться от брызжущих на лицо капель не то слюны, не то собачьего пота.

Наверное, она бы разревелась – вот просто в голос, разрыдалась в три ручья, но слёзы кончились ещё в фургоне. В тесной, обитой стальными листами коробке, в которую их с Чарли затолкали солдаты, ворвавшиеся в берлогу безумного шимпа.

Продравшись сквозь многочисленные тайные ходы и ловушки, запылившиеся, обожжённые, обсыпанные какой-то гадостью, покрытые липкой тягучей пеной… Преодолев все эти рукотворные и стихийные препятствия, вояки пребывали в, мягко говоря, не лучшем расположении духа. А странная чёрная униформа, полное отсутствие каких-либо опознавательных знаков и злые рожи к диалогу не располагали.

Присев перед бурундуком, здоровенный плечистый пёс лениво охлопал штанины и куртку Чарли, затем повернулся к Джейн. С лисичкой обыск проходил куда тщательнее – дюйм за дюймом ладони пса путешествовали вдоль её спины, боков и бёдер, задержались на заднице и вторично вернулись к груди.

Не выдержав столь наглых злоупотреблений, Джейн яростно оскалилась. Но это было всё, на что она была способна: два амбала в чёрной униформе надёжно удерживали руки, не оставляя и тени шанса врезать по ухмыляющейся роже обыскивавшего.

В паре шагов от неё, в руках других солдат яростно извивался Чарли:

– Вы не имеете права! Мы журналисты!!! Свободу прессе!!! Да вы вообще знаете, кто её отец?

Поток бурундучиных выкриков оборвала увесистая оплеуха и Чарли заткнулся. Решившая не искушать судьбу, Джейн мрачно молчала, упрямо вскинув подбородок. Тем более, что самого важного-то обыскивавший её солдафон и не заметил.

Найденная в логове сумасшедшего шимпа, штуковина выглядела точь-в-точь как обыкновенная пуговица и ничем не привлекла бы её внимание, если бы не воткнутые в неё проводки. Проследив их до массивного ящика магнитофона, Джейн приняла было пуговицу за микрофон скрытной записи, но всё оказалось стократ круче: в крохотном кусочке пластика был упакован целый диктофон!

Пока Чарли безуспешно искал запасной выход, Джейн отчаянно пыталась найти в окружающем хламе ещё какой-нибудь артефакт-доказательство – наподобие ранее продемонстрированной шимпом чудо-камеры. Но в окружавшем их месиве ничего более странного, чем утыканная проводками пуговица на глаза не попадалось.

Осторожно отцепив находку от проводков, лисичка повертела её перед носом.

– Звони папе! Звони папе!!! – смирившись с отсутствием путей отступления, Чарли внезапно вцепился ей в блузку.

Опасаясь выронить пуговицу под его натиском, Джейн стиснула кругляш в кулак и…

– Пайкман взбеленится и потребует урезать расходы…

– Сенатор – не проблема. Сосредоточься на транспортировке, а я улажу все бумажные вопросы.

– Хорошо, сэр. Конвой начнёт погрузку сегодня же.

Репортёры вздрогнули испуганно завертели головами, ожидая увидеть говоривших совсем рядом, буквально в шаге за спиной. Голоса были настолько сочными и яркими, словно обладатели их стояли здесь же, в этой странной комнате!

Журналисты оторопело уставились на пугающий артефакт в лисьей ладони, позабыв на миг даже о солдатах, медленно, но верно пробивающихся к превратившейся в ловушку комнате.

Чарли шумно сглотнул, а Джейн торопливо завертела пуговицу перед глазами, пытаясь разглядеть на миниатюрном устройстве какие-нибудь кнопки.

Спохватившись, бурундук вновь вцепился в лацканы её блузки:

– Звони папе! Быстрее!!! – истерично вытаращив глаза, он почти повис на ней.

– Да отстань ты, тут всё равно не ловит! – Джейн стряхнула коллегу, лихорадочно теребя чудо-пуговицу.

Таинственные голоса стихли. Снова появились…

«Звони папе! Быстрее!!!» – истошно выкрикнула пуговица голосом Чарли.

Бурундук на секунду вернулся к реальности, оторопело выпучился на артефакт, но мгновением позже вновь заметался по комнате, вцепившись в волосы обеими ладонями. Кинулся в шахту, через которую покинул логово сумасшедший шимп, вторично попробовал вскарабкаться по голым бетонным стенкам, свалился обратно, снова попробовал…

Повертев пуговицу, Джейн обнаружила на тыльной стороне крохотные выступы и выемку. Машинально погладила её подушечкой пальца и выступы вдруг шевельнулись, обхватили палец, словно лапки насекомого.

Испуганно ойкнув, Джейн, рефлекторно сорвала и отшвырнула ожившую пуговицу прочь.

Спохватившись, полезла под стол, разыскивая закатившийся артефакт в груде мятых бумаг и хлама, вновь поднесла к носу. Пуговица лежала на ладони кверху ножками и не подавала признаков жизни. Немного успокоившись, она осторожно коснулась к?гтем крохотных ножек и те вновь ожили, жадно потянулись к подвернувшейся точке опоры.

Пуговица. Диктофон… пуговица!

Лисичка приложила находку к блузке, и та закрепилась, словно «оделась» поверх обычной, самой банальной пуговицы.

Вот же чудо техники! Настоящий шпионский диктофон, прямо как в кино!

Разве что цвет не совпадает – собственные пуговицы на блузке Джейн были коричневыми, а найденный артефакт – чёрным. Но, словно, уловив её мысли, находка вдруг плавно сменила цвет точь-в-точь на тот, что нужно.

«Если бы ты ещё форму сменила…» – подумала Джейн с затаённой надеждой. Но этого артефакт то ли не умел, то ли не пожелал делать по каким-то своим соображениям.

Впрочем, заподозрить в крохотной пластиковой нашлёпке шпионское устройство мог разве что какой-нибудь псих-параноик – навроде сбежавшего хозяина этого логова.

И тут из потолочного люка горохом посыпались солдаты.

Ну а потом – обыск, зуботычины и вот они уже едут в зловещего вида фургоне – чёрном, как униформа захвативших их солдафонов.

Джейн попыталась было разглядеть дорогу, но один из сопровождающих грубо натянул им на головы какие-то пыльные, несвежие мешки.

Попытавшись протестовать и тоже заработав оплеуху, Джейн замерла, в панике размышляя, как далеко всё это может зайти.

Ведь чем дальше заходило – тем меньше шансов, что вояки после такого обращения решат их отпустить. Не могут же они не понимать, что всё это похищение просто так им с рук не сойдёт?

Спустя час езды репортёров выгрузили в каком-то ангаре и притащили в эту комнату без окон, расположенную где-то глубоко под землёй.

И начался допрос, похожий на фарс.

Где дебил-следователь ведёт себя как в дешёвом второсортном фильме. Вопит, брызжет слюной и не даёт изложить суть произошедшего, обрывая на полуслове при попытке ответить на им же заданный вопрос.

Словно подкрепляя её выводы, крикливый пёс гаркнул куда-то в темноту за пределами светового конуса:

– Где чёртова лампа?! Дайте мне лампу!

Вояки, стоявшие в паре шагов от стола, переглянулись за его спиной и явственно ухмыльнулись.

Похоже, начальник не пользовался здесь должным уважением. И лисичка едва слышно вздохнула, стараясь не вызвать неосторожным движением новый всплеск собачьей ярости.

С одной стороны, происходящее пугало – в её спокойной размеренной жизни подобных стрессов никогда не было. С другой – она находилась в самом логове …заговорщиков? Или их преследователей… В общем где-то, где явно происходило что-то такое, что вполне тянуло на сенсацию. Сенсацию года, как минимум! А то и чего покруче.

И ещё… ещё у неё был инопланетный диктофон-пуговица. Неизвестно правда, насколько вместительна его плёнка… или кассета… или что там в этой штуке используется – но, судя по чудесной миниатюрности аппарата, те, кто сделал эту штуковину, вряд ли ограничились бы несколькими минутами записи.

Как бы там ни было, нужно просто разговорить кого-то из местных шишек… заставить их сказать что-нибудь этакое… сенсационное. Ну а потом…

Всемогущий папа рано или поздно поймёт, что дочь влипла и вмешается.

А Гарольд Бенсон – это… Это Гарольд Бенсон.

И всё же ей было страшно.

Не настолько, как ополоумевшему от испуга Чарли – но всё же.

Джейн поглядела на помятого оператора, и бурундук в ответ затравлено покосился на неё подбитым, заплывшим от удара глазом.

– На меня смотреть! – овчар в сотый раз врезал по столу кулаками и навис над пленниками.

– Лампа, сэр, – кто-то из темноты подал псу настольную лампу.

Овчар не глядя ухватил лампу за ножку и попытался было с грохотом водрузить в центре стола… Но принесённый светильник хоть и был настольной лампой – стоять на металлической поверхности не мог при всём желании: подпружиненный штатив-цапля заканчивался не плоской подошвой, а струбциной для крепления на угол столешницы.

Осознав свою ошибку, овчар с рыком лязгнул лампой о стол, с торопливой неловкостью пытаясь с разгона нацепить струбцину на столешницу. Но где там! Струбцина явно была разведена сильно ?же, чем требовалось, и лампа едва не упала на пол снова.

Яростно сопя, торопливыми истеричными движениями овчар открутил винт и снова примерил её к столу. Свирепо зыркнув на пленников, покрутил винт в обратную сторону.

Нелепые, неловкие движения, пауза на возню с лампой, ироничные взгляды солдат за спиной… всё это изрядно рушило образ грозного дознавателя, которым без сомнения воображал себя крикливый пёс. И от этого тот бесился ещё больше. От злости руки дознавателя становились ещё более неловкими, и непокорная лампа никак не хотела закрепляться на столешнице, чем бесила его ещё больше и так по кругу.

Чуть не выронив лампу в третий раз, пёс, наконец, кое-как зафиксировал её в нужном положении, направил в глаза задержанным, торжествующе щёлкнул выключателем и… ничего не произошло.

Охранявшие пленников солдаты неприкрыто фыркнули.

Яростно вздёрнув провод, к которому никто и не подумал подключить удлинитель, кипевший бешенством овчар уставился на вилку и медленно, недобро обернулся.

Вояки оборвали смешки и, браво щёлкнув каблуками, вытянулись по стойке «смирно».

Осознавая, как нелепо и глупо выглядит, пёс медленно, словно сдерживая последние капли самообладания, повернулся к пленникам. Те поспешно придали лицам должную почтительность.

Подчёркнуто плавно положив на столешницу короткий провод, овчар медленно опёрся ладонями о стол, медленно навис над журналистами, медленно переводя тяжёлый взгляд с бурундука на лисицу и обратно. Левый глаз пса заметно подёргивался.

– Даю вам последний шанс… – прошипел дознаватель, медленно, с отчётливым усилием сжав внушительный кулак перед носом Джейн.

Лисичка вызывающе вскинула бровь.

Где-то внутри, под рёбрами, вовсю уже бегал щекотный холодок. И она, конечно же, прекрасно осознавала и своё незавидное положение и мрачные перспективы подобного развития дел. Осознавала, но где-то там, глубоко внутри, с какой-то странной отстранённостью и упрямством сдерживала этот страх, не давая ему прорваться на поверхность.

Главное – плавно объяснить этим придуркам, кто она такая, кто её папа и что им всем будет, если они посмеют зайти дальше. Но визгливый овчар нависал над ней со своими дурацкими воплями каждый раз, как она пыталась открыть рот. Мысленно Джейн уже приготовилась выпалить длинную, тщательно продуманную тираду залпом – не обращая внимания на истошные вопли и удары по столу, а возможно и по ней самой, как вдруг…

– Думбовски! Отставить! – властно скомандовали из темноты, от чего секунду назад разъярённый и казавшийся просто огромным, пёс словно сдулся, на глазах уменьшился в размерах и чуть ли не попрозрачнел.

– Сэр! Задержанные доставлены, сэр! – подобострастно улыбаясь, горе-дознаватель отступил на шаг назад и сам вытянулся по стойке смирно, приветствуя кого-то невидимого. – Я осмелился провести …предварительный допрос.

«Ха-ха» три раза!

Джейн едва и впрямь чуть не фыркнула – останавливал лишь всё тот же противный липкий холодок, поселившийся где-то под рёбрами. Отдалённо это ощущение напоминало ту стадию опьянения, когда уже понимаешь, что пьяна… но всё же относительно в трезвом сознании. Когда лишь слегка нарушена координация, но мысли ещё вполне трезвые. Просто тело… словно бы чуть-чуть отстаёт от этих самых трезвых мыслей.

– Свободен, – распорядился низкий, «командирский» голос.

– Есть! – Думбовски козырнул и, по-военному резко развернувшись, исчез в темноте, гулко топая тяжёлыми ботинками.

– Вы тоже, – мановением руки тёмный силуэт в проходе отпустил и замерших солдат.

Джейн и Чарли в очередной раз переглянулись и вытаращились в темноту, тщетно пытаясь разглядеть в силуэте пришедшего какие-либо детали. Но, кроме того, что новый солдафон явно принадлежал к виду собачьих и обладал ростом ниже среднего, разобрать ничего не удавалось.

Обладатель же властного голоса тем временем неспешно двинулся вдоль стен комнаты.

Чарли завертел головой вслед, а Джейн предпочла замереть на своём стуле, сгорбившись и уткнувшись взглядом в край столешницы.

«Я – Джейн Бенсон, журналист. И требую отпустить нас в соответствии с…»

Но нет, спокойствие вошедшего и включённый диктофон-пуговица определённо настраивали на «разведческий подвиг».

– Кто вы? Что это за …место? – как могла твёрже и решительнее потребовала она ответов.

Но таинственный визитёр молчал, стоя за их спинами – не то разглядывая журналистов, не то раздумывая что же с ними делать.

Чарли нервно ёрзал и оглядывался, но памятуя болезненные тычки и тумаки, щедро отвешенные ему солдатами, встать со стула не решался.

– Уберите свет, – распорядился голос за их спинами, и лампа под потолком погасла. Точнее… погасла почти полностью – едва различимый волосок лампочки накаливания едва заметно тлел, оставляя хоть едва заметный, но всё же отблеск.

– Вы боитесь света? – с интересом вскинулась Джейн. – Или это дешёвые попытки запугать нас?

– Мисс Бенсон… Полагаю, вы ещё не до конца понимаете в какую историю влипли, – после паузы заговорил вошедший. – Поверьте, испугать вас я могу куда более простыми способами.

Джейн вздрогнула. Осведомлённость обитателей подземного городка о её фамилии явно означала, что они прекрасно знают не только кто она такая, но и кто её отец. Знают, но явно не испытывают по этому поводу ни малейшего смущения!

И вот это уже пугало.

– Вы и представить себе не можете, во что суёте свой любопытный нос, – зловеще произнёс их таинственный собеседник, внезапно материализовавшись по ту сторону стола. – В этом мире есть вещи, которые лучше не знать.

– Например? – Джейн с вызовом вскинула подбородок.

Едва различимый в темноте, силуэт стремительно приблизился, бесшумно навис над столом, как недавно отосланный прочь Думбовски, но, в отличие от крикливого служаки, совершенно беззвучно, тихо и как-то особенно зловеще. Навис, потёк вперёд.

Она едва не отшатнулась прочь, решив было что незнакомец собирается не то поцеловать, не то укусить её за нос… Но плохо различимый собеседник лишь отчётливо втянул воздух, словно нюхал какой-то цветок.

И от этого странного движения, от звука этого вдоха на загривке Джейн сама собой вздыбилась шерсть.

Но прежде чем она окончательно потеряла самообладание, силуэт отодвинулся обратно.

– Мисс Джейн, вы так молоды и красивы… У вас богатый отец, …неплохой жених с ещё более богатым отцом… Зачем вам эти игры в разоблачителей чужих тайн?

«жених…»

Они и про папочкины планы выдать её за идиота Тилвиша знают?!

А может это всё – какой-то нелепый балаган, разыгранный отцом, чтобы… Проучить?

Да нет, глупости! Гарольд скорее бы просто заблокировал все её кредитки и ждал, пока она сама не приползёт с извинениями…

– Я репортёр. И мы живём в свободной стране! – пафосно изрекла она, сердито скрестив руки на груди. – Вы не имеете права удерживать нас тут! Я требую…

– Мы на всё имеем право. А за пособничество террористу, вы и вовсе можете остаться в уютной бетонной камере на о-о-очень долгий срок, – невидимый говорун, судя по звукам, устроился на стуле напротив.

– Какое пособничество? Да мы этого парня впервые в жизни видели! – пискнул Чарли.

– Но, тем не менее, помогли ему бежать, – с издёвкой пояснил голос. – А значит – пособничество!

– Что за чушь! Да как вы смеете! – Джейн задохнулась от нелепости обвинения. – Мы журналисты! «Бричпорт ньюз» – газета, телеканал!

– Бла бла бла… – со скукой перебил невидимка. – Всё это я знаю и без вас. Но вы же понимаете, что официальная версия… это такая штука… Ну, вам ли не знать?

– И долго вы собираетесь нас тут держать? – снова встрял Чарли.

– Достаточно долго, чтобы у вас было время подумать над своим поведением. А в случае, если этого окажется недостаточно… наша следующая встреча станет для вас последней. Мы поняли друг друга?

– Кто вы такой? – вспомнив о диктофоне, Джейн в очередной раз попыталась вытянуть из незнакомца хоть какую-то интересную информацию.

– Это неважно, – судя по тону, невидимый собеседник улыбнулся. – Лучше расскажите мне, что вы успели узнать… И помните… торопиться нам уже некуда.

– А если нет? – Джейн с вызовом вскинула подбородок.

– Ну вы же не маленькие дети – должны понимать, что у нас есть способ развязать язык и кому-нибудь куда более крепкому, не так ли? – незримый силуэт лениво качнулся, поудобнее устраиваясь на своём стуле. – Я предлагаю вам добровольно изложить всё, что вы знаете.

– А я всё же рискну, – упрямо нахохлилась Джейн.

В конце концов – не будут же они их пытать? Этот любитель темноты не выглядит слишком уж кровожадным… А там, глядишь, и папа среагирует…

Но кажущееся спокойствие дознавателя мгновенно сменилось взрывом. Секундой ранее он ещё произносил «Что ж… я пытался по-хорошему», а в следующую…

Вопль Чарли прозвучал столь внезапно, что Джейн едва и сама не свалилась со стула.

– Стойте! Прекратите!!! – Джейн в панике обернулась к орущему благим матом оператору. – Чарли! Что с тобой? Что они сделали?!

Разобрать произошедшее в практически полной темноте она не могла – лишь какое-то стремительное, едва уловимое движение. Нереально, невозможно быстрое для существа достаточно крупной комплекции.

Мгновение назад вальяжно развалившийся в кресле, незнакомец внезапно оказался стоящим перед столом.

Нависнув над Чарли, он, казалось, с интересом просто смотрел, как бурундук извивается на своём стуле, баюкая покалеченную руку.

Движение… существа было настолько быстрым, неестественно, невероятно быстрым, что если бы не ощутимая волна воздуха, упруго обдавшая нос, Джейн подумала бы, что у неё глюки.

– Мля!!! Он мне палец сломал!!! – в перерыве меж воплями и стонами, пояснил Чарли. Он наверняка добавил бы изрядное количество эпитетов в адрес обидчика, но рисковать остальными пальцами не отважился.

– Хорошо! Я всё расскажу!!! Всё! – Джейн дёрнулась было к Чарли, но зловещий силуэт наклонил собачью голову – словно с интересом ожидая, посмеет ли она покинуть собственный стул или нет.

Джейн не посмела.

– Какие у нас гарантии? – лисичка устало обмякла.

– У него осталось ещё девять пальцев, – скучающим голосом отозвался незнакомец, вызвав у несчастного оператора новый всплеск стонов и причитаний.

Вздохнув, Джейн начала сбивчивый рассказ.

***

Это случилось, когда она почти уже расслабилась и решила было записать мамочкиного хахаля в разряд безобидных уродов. Из тех, кто пялиться – пялятся, но вот на большее, слава богу, не решаются.

Отдыхая после тотальной уборки на кухне, она минуту за минутой откладывала решение убраться и в гостиной. Возиться там-сям под взглядами толстяка, обосновавшегося у телевизора, Вейке категорически не улыбалось. А отогнать котяру от проклятого ящика, судя по его безучастной реакции на оравший свёрток – задача заранее обречённая на провал.

И она сидела на кухне, вспотев от усилий и вымотавшись настолько, что даже мысль об освежающем душе не вызывала энтузиазма.

Завалиться бы сейчас поспать, да только вот уж очень хочется порадовать мать и убраться ещё и в гостиной. Да и спать-то всё равно негде – комната её завалена какими-то тюками, а в гостиной – телевизор, толстяк и …диван. На котором этот с матерью… С представившихся картинок её передёрнуло от омерзения.

В коридоре послышалось шлёпанье тапок.

Подскочив с табуретки, Вейка сгребла чистую тарелку и принялась деловито «мыть» её в раковине. Не то, чтобы в этом был какой-то смысл… просто хотелось создать хоть какую-то видимость деятельности и занятости, вместо того чтобы сидеть вот этак на табуретке. Привяжется ещё с какими-нибудь разговорами… А так, глядишь, возьмёт чего хотел, да свалит обратно к своему ящику.

И она старательно тёрла тарелку губкой, спиной ощущая присутствие толстяка. Его тяжёлое, с каким-то нездоровым присвистом, дыхание, этот липкий, характерно похотливый взгляд. Вот он смотрит на её затылок и плечи, а сейчас – наверняка на талию и задницу.

Пожалуй, идея с посудой была ошибкой – уж лучше бы забилась в угол меж стеной и столом, лицом к этому… Но сейчас, сейчас что-либо менять было поздно. Оставалось лишь продолжать своё бессмысленное занятие и до последнего надеяться, что трусость Джерри перевесит его грязные мыслишки.

Обернуться? «Осадить взглядом?». А вдруг станет только хуже?

Испуганно надраивая давно уже чистую тарелку, кошка вновь замерла, ощутив его несвежее дыхание прямо на затылке. Внутри всё болезненно сжалось, а вдоль спины промчался панический холодок.

Толстяк шумно сглотнул: похоже, грязные мыслишки победили.

И вот уже похожие на пауков, толстые ладони с короткими противно извивающимися пальцами, ползут, взбираются по её талии.

Выронив тарелку и губку, она попыталась сбросить его загребущие конечности, но не тут-то было.

– Отвали! – Вейка попробовала сказать это как можно более решительно и жёстко, но …голос предательски надломился и вышло скорее жалко и испуганно.

Осмелевший Джерри придвинулся вплотную, притиснув её объёмистым пузом к столешнице, захрипел на ухо какую-то чушь.

Что-то типа «тихо-тихо-тихо… тихо… тих-тих-тих… ну… тссс…»

Должно быть таким манером фермер уговаривает молочных ящериц стоять смирно, пока их доят.

И от этого тупого «тих-тих» стало ещё омерзительнее и невыносимее. Словно животное успокаивал!

И лапал, уже не сдерживаясь, не смущаясь…

Граница, разделяющая похоть и страх перед возможными последствиями для него явно осталась где-то далеко позади, по ту сторону нескольких бутылок крепкого пивка.

– Отвали, сказала! – кошка с трудом отцепила его ладонь с собственной груди, для чего ей потребовалось усилие обеих рук. Но, воспользовавшись этим, вторая ладонь Джерри скользнула с её живота под шорты, легко преодолев рубеж защиты под названием «пуговица».

Застонав от усилий, кошка отчаянно трепыхнулась, пытаясь удержать шорты на заднице обеими руками.

– Ну, пожалуйста! Нет… Не надо… ну не надо!!! – она извернулась, умудрившись оказаться с ним лицом к лицу, упереться руками в грудь, отпихнуть, отбросить. Но где там – сипло пыхтящий толстяк был раза в четыре тяжелее хрупкой худенькой кошки.

Раззадоренный и разгорячённый, по-животному урча от нетерпения и похоти, он легко подхватил её за зад и усадил на столешницу рядом с рукомойником.

Обе кошкиных ножки разошлись в стороны, а руки тщетно скользили по тумбе в поисках хоть какой-нибудь опоры. Опереться под таким углом о столешницу не получалось, а вывернуть ладони для упора о стенку никак не выходило.

Свести ноги, подтянуть их к груди и отпихнуть ублюдка тоже не удавалось – не хватало пространства.

От тщетности усилий и паники из глаз брызнули слёзы.

Котяра сунулся ближе, слюнявыми поцелуями покрывая обнажившиеся из полусорванной рубашки плечи и грудь. По полу запрыгали сорванные пуговицы.

Кошка впилась зубами ему в ухо, но тот лишь раздул ноздри, заурчал и отвесил ей оплеуху, от которой потемнело в глазах, а во рту появился солоноватый привкус крови.

Распластавшись на тумбе кухонного гарнитура, она отчаянно заелозила руками и ногами, пытаясь одновременно и оттолкнуть котяру и обрести хоть какую-нибудь опору.

Под ладонь подвернулось что-то увесистое и она, не долго думая, от души отмахнулась этим предметом. Чугунная сковородка, соприкоснувшись с кошачьим черепом издала громкое «бдуммм», пошатнувшийся Джерри на миг потерял координацию и отшатнулся, тряся головой. Воспользовавшись моментом, она подтянула обе ноги, а затем изо всех сил распрямила.

Хыкнув, толстяк отлетел к противоположной стене, ударился виском об угол подвесного шкафчика и бесформенным кулём стёк на пол.

Торопливо скатившись со столешницы, Вейка лихорадочно натянула трусики и шорты обратно. Дыхание перехватывало от рыданий, перед глазами всё плыло и покачивалось, а внутри бурлила злость. Даже не злость – ярость!

Натянув одёжку, она уставилась на распластанное у своих ног тело. Нащупав спасительную сковородку, решилась пихнуть толстяка ногой. Башка котяры перекатилась на другую сторону – лениво, безвольно… как-то …по-неживому.

Вокруг головы показался медленно и тягуче расширяющийся кровавый нимб.

Глаза кошки расширились: неужели убила?

Придушенно подвывая, она перешагнула через неподвижное тело и метнулась в комнату.

За что ей всё это?! Почему это случилось с ней? Почему именно так и именно сейчас, когда… уже почти было поверила, что всё позади, всё наладилось, что худо-бедно, как-нибудь… но вернулась в прежнюю, такую уютную, нормальную жизнь? Ну пусть уже не такую уж уютную… но всё же!

Почему этот урод полез на неё?

Почему не подумал о том, что с ним будет, заяви она об изнасиловании, в случае успеха его намерений? Или, может быть – он сам хотел её убить? Да нет, чушь… обыкновенный сельский тюфяк, такие не убивают… Да, в общем-то, и не насилуют… Не в трезвом виде, во всяком случае.

Но – почему? Почему именно с ней, почему? За что?!

Третье покушение за последние три дня. Не слишком ли для обычной, не слишком выдающихся форм девчонки, к тому же остриженной едва ли не «под ноль»?

И – что теперь делать? Бежать?

Дожидаться мать и полицию – не вариант. Вот если бы он успел её трахнуть… тогда бы все доказательства на лицо, как говорится. А так – поди докажи, что не хотела убить, что всё вышло случайно, что всего лишь защищалась…

А что потом? Отсидеть лет десять и выйти в мир старой и никому не нужной?

Навсегда расстаться с мечтой пожить как все те рожи, что улыбаются с обложек модных глянцевых журналов и телеэкранов?

Дрожащими руками она сгребла в сумку шмотки, как смогла – утрамбовала и с усилием задёрнула «молнию».

Отдышалась, оглядела изменившийся, некогда родной, а теперь такой чуждый и враждебный дом. Припомнила, как играла в этой гостиной. Когда-то давно, когда тут ещё был красивый мягкий ковёр, а на подлокотниках кресел не было следов и пятен от крышек пивных бутылок и окурков. Когда здесь не было сопящего и временами орущего свёртка, уложенного в похожую на клетку зоопарка детскую кроватку.

Когда ещё был жив отец и всё вокруг было правильно, уютно, чисто… по-домашнему!

Когда она, будучи совсем ребёнком, верила, что мир доброжелателен и безопасен. Что в нём нет грязи, страданий и страха. Что детей приносит аист. И что если хорошо вести себя, то на рождество добрый Санта подарит подарок. Когда не подозревала и о тысячной доли всех тех проблем, с которым ежедневно, ежечасно сталкиваются взрослые!

Эх, знай бы она тогда, как тут всё на самом деле устроено…

И вот теперь… Теперь у неё снова нет дома. И снова некуда идти…

Одна. Опять одна в большом и страшном, жестоком мире!

Где либо ты никому не нужна, либо тебя хотят трахнуть.

Вейка подхватила сумку, смахнула злые слёзы и в последний раз окинула взглядом осколки рухнувшего мирка.

***

Дни в полицейском участке тянулись размеренно и однообразно. Он приходил раньше всех, не считая увальня Руперта, а уходил – одним из последних.

Компания патрульных приняла Макса в целом неплохо. Грубоватые шуточки и подколки сыпались на него не чаще, чем на любого другого из их смены. Разве что чрезмерно жизнерадостный Рид, казалось, уделял ему внимания чуть больше, чем прочим, что вызывало у молодого тигра довольно противоречивые эмоции.

Старательно держа нейтральный вид, он старался быть в равной мере доброжелателен со всеми. Но вместе с тем – держа дистанцию: никогда не хлопал кого-нибудь по плечу, не останавливался слишком близко в личном пространстве и уж тем более не позволял себе опираться на плечи сидящих. Словом – никаких фамильярностей.

Не то чтобы он испытывал к кому-нибудь из их компании неприязнь или брезговал. Просто… просто не мог.

Не представлял себе подобных вольностей к кому бы то ни было. Ну, то есть, конечно, он мог бы сделать что-нибудь этакое… Наверное.

Но был уверен, что в его исполнении подобный жест выглядел бы до ужаса неуклюже и неловко. Словно бы лицемерно – настолько фальшиво и натянуто, что лучше и не пытаться.

А вот Рид запросто делал всё вышеперечисленное и даже больше.

Тигр даже немного завидовал нахальному овчару – так, самую капельку. Настолько непринуждённо и легко у пса выходило раздавать шлепки-тычки-похлопывания, внезапно повисать на шеях коллег, наскакивать сзади, рассказывая очередной пошлый анекдот – совать свой нос чуть ли не в самое ухо. И не испытывать от подобного поведения ни малейшего смущения или дискомфорта – какое там!

И каждый раз, когда чрезмерно активный сослуживец наскакивал этак на него, Макс смущённо замирал, цепенел, словно насекомое, почуявшее опасность.

В такие моменты он ощущал себя дико неуклюже и нелепо. Деревенел, не в силах преодолеть этот неловкий ступор всякий раз, как Рид подтягивал его за лацкан рубашки, заставляя чуть наклониться, и театральным шёпотом, «на ушко» выкладывал какую-нибудь типичную сальную шуточку из своего репертуара:

– И тут я ей говорю – тут купаться запрещено! А она мне – чего же ты молчал, пока я раздевалась?! А я ей – так раздеваться-то тут не запрещено!!! Уахаха!!!

Наградив Макса очередным шлепком промеж лопаток, Рид с видом триумфатора топал меж рядами коллег, вскинув ладони для «дай пять», а в конце шеренги устраивал с немногословным Коди затейливые выкрутасы в стиле жителей гетто: шлёпал коня по подставленной кургузой пятерне, дожидаясь ответного шлепка – поворачивал свою ладонь вверх, после чего они повторяли это движение, но уже не ладонями, а кулаками.

Проводив шебутного пса взглядом, Макс вздохнул и отвернулся.

– Пайкман, – молчаливый сержант выразительно мотнул головой, приглашая тигра следовать за собой. Начинался ещё один скучный, совсем не героичный день.

Бомж, прикорнувший в парке на скамейке, воришка, задержанный с поличным самим владельцем какой-то лавки и уже знакомый геккончик миссис Типплз, в очередной раз улизнувший от старушки и забравшийся на дерево. Не заметишь, как пролетит пол дня и настанет обед. Точнее – обед будет у сержанта. С супом, спагетти и котлеткой, с чашкой кофе и румяными пончиками.

У Макса же – урчание в пустом желудке и томительное ожидание, когда же бульдог закончит трапезу и вернётся в машину.

В этот раз тигр остался в «Бьюфолке». Денег на обед всё равно не было – последнюю мелочишку он выгреб из всех карманов ещё вчера.

– Чё сидим? – выбравшись из перегретого уличной жарой салона, бульдог с наслаждением потянулся и поддёрнул форменные брюки. – Обед.

Признаваться в банкротстве Макс не рискнул – выглядело бы так, словно напрашивался на дармовое угощение или «занять». Первое – не позволяла гордость, а второе… всё равно ведь отдавать придётся, а когда? У сержанта семья, то-сё… Зачем ему чужие проблемы? Да и старший по званию, как-никак!

– Я не голоден, – как мог убедительнее, соврал Макс.

И словно издеваясь, желудок тотчас издал протестующее урчание.

Бульдог скептично приподнял уголок рта, но, пожав плечами, захлопнул дверцу.

А Макс остался, уныло поглядывая на улицу и стараясь не обращать внимания на дразнящие запахи, расползавшиеся из кафешки.

В первое дежурство он было «шиканул», поев наравне с сержантом и оставив в кафе последнюю десятку, завалявшуюся в кармане рубашки. А ведь мог бы на ту десятку просто купить каких-нибудь недорогих полуфабрикатов и хоть как-то растянуть еду на пару тройку дней! Впрочем, до зарплаты всё равно не хватило бы, но хоть что-то… А там глядишь и время сделать кредитку улучит.

А ведь это выход! Кредитка! Макс невольно представил какую гору вкусного накупит, как только вожделенный пластиковый квадрат окажется у него в руках… Эх, аж зубы свело!

Вот только попросить сержанта ненадолго тормознуть у банка, чтобы оформить все бумажки – пока что было неловко и боязно. Служебное время, всё ж таки!

И он раз за разом откладывал и откладывал эту просьбу, пока в конце дня не становилось слишком поздно, и он твёрдо решал на следующий день, что «точно-преточно» решится попросить завернуть в банк. И вот уже пролетела почти неделя – четвёртый день его работы на новом месте, а он до сих пор так и не решился.

В очередной раз пообещав себе, что непременно заведёт речь об этом завтра, Макс попытался задремать. Но в душном, прокалённом лучами полуденного солнца «Бьюфолке» сделать это было не так-то просто. А когда же у него почти получилось уснуть – клацнула дверца и к нему на колени плюхнулся бумажный пакет. Следом сунувшийся в салон бульдог протянул одуряюще пахнувший стаканчик кофе.

Растерянный тигр принял подношение и замер, ожидая, пока грузный сержант усядется в машину. От бульдожьего веса автомобиль ощутимо качнулся и Макс, собравшийся было поставить стаканчик на торпеду, торопливо приподнял его в руке и сердито покосился на сержанта: нашёл себе подставку… не мог это всё сам в руке подержать? Чего, спрашивается, не пожрал в своей кафешке?

Нет же – надо непременно сунуть свой чёртов свёрток под нос голодному напарнику, словно в издёвку.

Сейчас усядется поудобнее и назад заберёт. А ему, Максу, нюхать тут… всё это. И, сглатывая слюну, смотреть и слушать, как сержант с аппетитом чавкает своим обедом меньше чем в футе от него.

Ну не свинство?

Бульдог же, усевшись в машину, неспешно вставил в замок ключ зажигания, однако вместо того, чтобы завести машину или забрать у напарника пакет со съестным, откинулся на спинку кресла и уставился куда-то вдаль.

Несколько растерявшийся от подношения, Макс с недоверием покосился на сержанта, затем снова на пакет и снова на бульдога.

От расползавшегося из свёртка запаха рот мгновенно наполнился слюной. Озером, водопадом слюны.

Похоже… молчаливый пёс не собирался издеваться, а напротив – притащил всё это ему, Максу!

Тигру мгновенно стало стыдно за свои нелестные для сержанта мысли, промелькнувшие у него пару минут тому назад.

– Чё тупишь, жри давай! – в свойственной ему грубоватой манере буркнул пёс и сунул в рот зубочистку.

Шумно сглотнув, Макс аккуратно развернул скатанный валиком край упаковки.

Контейнер с тремя отделениями наполняли пластиковые ложки, салфетка, рис с котлетой, салат и пара пончиков.

– Намусоришь в салоне – будешь мыть, – прикрыв глаза, грубовато проронил сержант и скрестил на груди руки.

– Шпашибо, – увлечённо чавкая котлетой, Макс старательно поднёс контейнер к самому рту, чтобы не дай бог и впрямь не просыпать что-нибудь в салон. Не потому, что не хотел мыть машину. Просто… пара недель голодной жизни… научили бережнее обращаться с продуктами. Ну и, конечно же – не хотелось злить сержанта.

А машину… машину он и так помыл бы с радостью. Просто так, в благодарность. И совсем не за дармовое угощение, а… просто в целом. За всё.

Но самому вызваться с предложением помыть машину – было бы, пожалуй …слишком подобострастно, что ли. Чего доброго, суровый сержант скорее рассердится, чем обрадуется. Или того хуже – запишет его в шестёрки-подхалимы.

И Макс молча орудовал ложкой, едва сдержав желание ещё и вылизать опустевшие пластиковые ячейки. Но очень уж не хотелось демонстрировать молчаливому напарнику насколько оголодал.

Дождавшись, когда тигр закончит расправляться с содержимым пакета, сержант с ленцой повернул ключ и заурчавший автомобиль вырулил на проспект.

Невольно пародируя молчаливого пса, Макс точно так же уставился вдаль, стараясь не коситься на неожиданно чуткого сержанта слишком часто.

Разглядывал проплывавшие мимо улицы и думал о том, что мрачный неразговорчивый пёс – оказывается, не такая уж задница, какой старался казаться все эти дни.

Эх, всё же есть что-то классное в командной работе!

В ощущении, что принадлежишь чему-то большему, чем лишь сам себе. Что есть рядом кто-то, кто выручит в трудный момент. Поможет, поддержит…

Размышления Макса прервала внезапно ожившая рация:

– Внимание всем экипажам! Линдрок-лайн двенадцать, вооружённое сопротивление! Повторяю! Линдрок-лайн двенадцать, вооружённое сопротивление!

Сонный, меланхоличный бульдог внезапно схватил рацию и втопил педаль газа. Точь-в-точь как это сто раз представлял себе Макс.

– Экипаж пять-три-семь, следую, минут десять.

– Экипаж пять-сорок, следую, три минуты.

– Экипаж пять-ноль-шесть, следую, минут пятнадцать.

Сержант щёлкнул тумблером и машина взвыла сиреной, заглушив ответные рапорты других экипажей, несущихся к месту происшествия.

Не переставая ожесточённо крутить баранку, бульдог покосился на напарника коротким, оценивающим взглядом. Макс сосредоточенно кивнул – готов, мол!

Сержант криво ухмыльнулся, явно позабавленный героическим настроем «молодёжи», но от язвительных комментариев воздержался.

Макс же подался вперёд, напряжённо поглядывая по сторонам и на уступающие путь машины. Водители косились на них сквозь стёкла, залитые то синими, то красными отблесками мигалки.

– Внимание всем! – вновь прорезалась рация. – Оцепление периметра, ожидаем спецназ. По предварительным данным их семеро, есть автоматическое оружие.

– Экипаж пять-три-семь! Принято! – буркнул в рацию бульдог.

Спустя долгих, томительных пять минут бешеной гонки по проспектам и улочкам поменьше, полицейский «Бьюфолк» лихо вылетел к оцеплению и, взвизгнув шинами, ловко пристроился к хвосту цепочки из машин. Поодаль через бордюр неуклюже перевалился микроавтобус парамедиков, к которому уже вели парочку раненых.

– Пять-три-семь, прибыл! – доложил сержант в рацию и выскочил на улицу. Обежав автомобиль до противоположной стороны, он присел за задней дверцей, попутно грубо перехватив едва успевшего выбраться тигра за шиворот и заставив пригнуться.

– Тихо мне тут! – бульдог насильно усадил подопечного за импровизированный окоп, образованный их автомобилем и погрозил кулаком. – Здесь сиди! Карауль!

А сам, пригибаясь, короткими перебежками двинулся вдоль цепочки автомобилей туда, где кучковалось какое-то местное начальство.

Через один автомобиль от них Макс разглядел Коди и Даррелла. Вооружённые стандартными полицейскими «глотчами», конь и ослик нервно поглядывали сквозь стёкла своей машины на двухэтажное здание. Кирпичный куб – не то автомастерская, не то какой-то склад, был окружён множеством одноэтажных строений похожих на гаражи. Внутри куба время от времени раздавались лязг и звон, словно кто-то неистово крушил внутри обстановку. Один раз из окна, вышибив стекло, вылетел разломанный трёхногий стул.

Увлечённый наблюдением за внутренней частью периметра, Макс даже не заметил, как к нему подкрался новый участник шоу. До тех пор, как на плечо ему не обрушился чувствительный шлепок.

– Привет, полосатик! Ну, чё тут у вас? – довольный собой, Рид Фостер плюхнулся рядом с Максом, рассмеявшись, когда тот вздрогнул от неожиданности и нервно обернулся.

Овчар как обычно выглядел до отвращения жизнерадостным и беззаботным, словно не на перестрелку с риском для жизни приехал, а так… на дружескую вечеринку.

– Без понятия. Стреляют. Говорят, что их семеро и хорошо вооружены, – Макс смерил неуместно весёлого коллегу мрачным взглядом и с опаской покосился на не спешившего возвращаться сержанта. Бульдог увлечённо обсуждал что-то с копытными, лишь разок мельком покосившись в сторону напарника.

Со стороны захваченного здания вновь послышался звон разбитого стекла, но на этот раз вместо стула в окно высунулся какой-то металлический прут.

Полицейские выглянули из своих импровизированных окопов и тотчас спрятались вновь – в тёмном окне, на кончике автоматного ствола расцвело и забилось пламя.

Свинцовая струя с вызовом хлестнула по полицейским автомобилям, перечеркнув их неровной строчкой дыр. В соседней тачке пробило радиатор и подбитая машина исторгла густые клубы пара.

В здании довольно заржали.

Скукожившийся и даже непроизвольно зажмурившийся Макс осторожно открыл один глаз.

Овчар сидел в прежней непринуждённой позе – на корточках, привалившись к машине плечом и скрестив на груди руки. Словно не коп под градом пуль, а зритель в каком-нибудь театре, второй или третий раз наблюдающий один и тот же боевик. С вялым таким интересом и иронией.

– Салага, – констатировал пёс позор коллеги и издевательски цокнул языком.

Тигр сердито вскинулся, но что ответить не нашёлся. Тем более, что очередная серия выстрелов заставила его непроизвольно пригнуть голову.

– Страшно? – пёс с интересом разглядывал коллегу.

Макс был на голову выше и заметно массивнее пса, но… несмотря на все свои габариты почему-то ощущал себя и впрямь салагой. Этаким желторотиком.

Вылезать под пули было безумно страшно – под пистолетные-то ещё ладно, пару раз уже доводилось… А вот под автоматным огнём он оказался впервые. И представив себе, как навстречу одна за другой понесутся невидимые от скорости смертоносные кусочки свинца, ощутил болезненную слабость в коленях.

Но всё же смолчать не позволила гордость:

– Сам-то! Герой невидимого фронта…

– Я? – картинно возмутившись, Рид ткнул себя в грудь большим пальцем. – Да я вообще – лехко! Только сержант орать будет. Спецназ ждать надо. Инструкции-ж и всё такое.

Овчар театрально вздохнул.

– Ну да, ну да, – Макс ехидно ухмыльнулся. – Инструкции – оно конечно.

Тигр отвернулся к дому – в боковой стене тоже вышибли окно и выпалили по машинам оцепления из дробовика.

Фонтаном брызнули стёкла. Копы, сидевшие по ту сторону пострадавшей машины, разразились бранью. Кто-то не выдержал и выпалил в ответ из табельного, бандиты ответили.

Хмуро покосившись на Макса с Ридом, сержант почему-то погрозил им кулаком и перебежками двинулся дальше по цепочке.

Макс удивлённо поднял брови – вроде не делал ничего этакого, чтоб ему кулаком грозили. Вспомнил о псе и оглянулся, в который раз оказавшись с тем нос к носу: пока он глазел на сержанта – нахальный овчар явно придвинулся ближе. И теперь ухмыльнулся, этак по-злодейски мерзопакостно.

Непроизвольно отклонив голову, Макс хмуро отвернулся и уставился на здание с окопавшимися бандитами. Вросший в ряды небольших, похожих на гаражи строений, двухэтажный кирпичный куб казался маленькой крепостью, в которой заигравшиеся в ковбоев детишки организовали форт. Ну а индейцы с мигалками, соответственно, должны были выбить их из укрепления.

Осложняло положение то, что у противоположной стороны кирпичное строение окружали лабиринты миниатюрных, похожих на гаражи зданий. Этаких небольших кубиков с плоской крышей, передняя стенка которых почти целиком состояла из рулонной двери…

Подобные ячейки-домики частенько арендовали те, у кого было какое-нибудь не очень нужное барахло. Того самого сорта, что и выкинуть жалко и дома держать – только место занимает.

Здесь хранили всевозможные удобрения, строительные и ремонтные материалы, старую мебель, одежду, ковры, надувные лодки, велосипеды, сломанные мотоциклы и прочую рухлядь. Замки на подобных ячейках были чисто символические – навесные кренделя на один удар кувалды.

И чего тут позабыл вооружённый автоматами отряд? Из-за чего вообще началась стрельба? Может быть, в одной из ячеек хранилось что-то очень ценное? Оружие? Наркотики? Может быть, что-то у них тут пошло не так… и?..

Над ухом, заставив Макса непроизвольно пригнуться, звучно захлопал «глотч»: раз, другой, третий.

Расставив полусогнутые ноги, Рид выпустил по разбитому окну пол-обоймы и в ответ ему вновь загрохотал автомат. В машину, за которой они прятались, звонко впилось несколько пуль, зашипело пробитое колесо.

Присев и отработанным жестом сменив обойму, Рид подмигнул тигру:

– Смотри и учись, салага!

А затем время растянулось и словно в замедленной съёмке оторопевший Макс смотрел, как пёс подпрыгивает, прокатывается на заду по капоту машины и прытким зигзагом бежит к зданию.

Со стороны оцепления послышались далёкие, неразборчивые крики – рывок овчара не остался незамеченным, но вопли эти звучали точь-в-точь как голоса купающихся в бассейне для тех, кто нырнул под воду.

– Стой!!! Куда?! – запоздало выкрикнул и Макс, рефлекторно вытянув руку вслед бегущему. Собственный голос тоже, казалось замедлился, растянулся как в банальном затасканном эффекте, к месту и не к месту применяемом режиссёрами второсортных боевиков.

Внутри всё похолодело ещё на десяток градусов, хотя секунду тому назад казалось – холодеть уже некуда.

Ошарашенный тигр оглянулся на копов, на бегущего Рида, снова на копов… И удивляясь сам себе, вдруг рванул следом, костеря непоседливого коллегу сквозь до боли сжатые зубы. Обмирая от страха, понёсся вдогон, подпрыгивая и неловко «уворачиваясь» от зацокавших под ногами пуль.

На его счастье стрелок в окне замешкался, лихорадочно меняя обойму и никак не ожидая от «трусливых копов» такого нахальства. Поэтому большую часть пути они с Ридом преодолели спокойно, но зато оставшуюся – буквально под ливнем пуль.

Поняв, что первый безумный коп через секунду скроется из видимости, стрелок в окне перенёс свой огонь на бегущего следом тигра.

От ужаса и паники у Макса перехватило горло: льющий с неба свинцовый дождь вышибал из перегретого асфальта фонтанчики буквально у самых ног. Разлетающееся крошево больно стегало по лодыжкам, вгрызалось в икры и один раз чувствительно щёлкнуло по коленной чашечке.

Но то ли стрелок был слишком разъярён своим промахом по овчару, то ли громоздкого и не слишком манёвренного тигра уберегло вмешательство неких высших сил… Как бы там ни было, он достиг мёртвой зоны относительно целым и невредимым.

Врезавшись в кирпичную стену позади овчара, Макс согнулся в попытках перевести дух. Обернувшийся пёс изумлённо вытаращил глаза.

– Ты… Ты какого хрена тут делаешь?! Жить надоело?! – ухватив незваного помощника за грудки, пёс яростно тряхнул. Точнее – попытался.

Ввиду ощутимой разницы в весе Рид скорее встряхнулся сам, чем сколь-нибудь заметно пошатнул тигра.

– А ты?! – яростно зашипел Макс. – Сказали же – спецназ ждать!

Секунду-другую Рид злобно таращился на него, затем рывком разжал кулаки, словно смирившись с происшедшим. Отвёл взгляд и шумно выдохнул, словно успокаиваясь. Вновь уставился на него снизу вверх, поджал губы, оценивающе разглядывая упрямую тигриную физиономию. Вздохнул ещё раз, закатив глаза и недоверчиво покачав головой.

На груди пса пшикнула ожившая рация.

– Фостер, твою мать! Какого хрена вы туда попёрлись, уроды?! – оглушительно рявкнул сержант с такой силой, что если бы не рация, его, наверное, было бы слышно и так. – Клянусь своей пенсией, если вы сейчас не зароетесь в землю как улитки…

– Что сэр? Ппшшш… пшшш… Не слышу, тут плохой приём! Ппшшш… Сэр? Пшшш… – довольно талантливо, но всё же явно недостаточно натурально изобразил помехи Рид. – Сэр! Веду пшшшш… …ледование. Перезвоните …пшшш…же!

Макс в красках представил себе как на той стороне, где-то в оцеплении сержант шлёпает себя ладонью по физиономии, а то и в ярости швыряет рацию об тротуар. И как ни пытался сдержать неуместные сейчас проявления – всё же не утерпел и фыркнул.

Сменив гнев на милость, овчар заговорщицки подмигнул соучастнику и постучал в заблокированные двери здания – не кулаком или ногой, а этак буднично и банально – согнутым в крючок пальцем.

– Эй, есть кто дома? – тошнотворно бодрым голосом, подходящим скорее какому-нибудь коммивояжёру, поинтересовался Рид.

По ту сторону двери озадачено помедлили и не нашли лучшего ответа, чем выпалить из дробовика. Крашеные доски вспучились надколотой щепой и россыпью пробившихся-таки дробинок.

– Скажите, а вы верите в Бога? – ёрническим тоном обратился к стрелявшему Рид, разглядывая повреждения в досках.

В ответ громыхнуло два выстрела подряд и донеслась приглушённая брань.

– Надо полагать один выстрел – «да», а два – «нет»? – ухмыляясь, овчар в очередной раз подмигнул насупленному Максу. И уже громче, в сторону двери: – Эй, лучше выходи с поднятыми руками. Стрельни два раза, если понял!

Карауливший вход бандит разразился бранью, но стрелять повторно не стал.

– Патроны что ль экономишь? – не унимался Рид. – Ну-ну.

Но стрелявший на подначки больше не реагировал – то ли затаился, то ли и впрямь решил поберечь боеприпас.

Выждав несколько секунд, пёс пихнул Макса локтем и показал на водосточную трубу, притороченную к углу здания.

Ухватив тигра за загривок, овчар наступил ему на колено, затем на сцепленные у груди руки, на плечо и, наконец, полез сам.

Убедившись, что неугомонный пёс не свалится ему на голову, Макс осторожно оглянулся на оцепление и засевших за машинами коллег.

Коренастый грузный сержант, привстав по ту сторону автомобиля, яростно жестикулировал: мотал головой и махал руками, призывая выскочек остановиться и не лезть. Бульдог то умоляюще складывал ладони, то обещал вселенские кары, топал ногами, грозил кулаком и время от времени выразительно проводил большим пальцем себе по горлу.

«Прощай премия».

Посулы грядущей расправы никак не способствовали героизму, но неустрашимый балбес Рид уже почти добрался до окна и явно рассчитывал застать осаждённых врасплох, ворвавшись на второй этаж.

Ну не бросать же этого камикадзе на полпути?

От сержанта всё равно огребать, да ещё чего доброго станешь всеобщим посмешищем за трусость. А так – глядишь лишний раз дашь всем понять, что достоин большего, чем снимать с деревьев домашних геккончиков.

Но всё это мелочи в сравнении с осознанием того, зачем и почему он вообще ввязался в этот идиотский героизм.

Нет, он конечно полицейский… «служить и защищать» и всё такое.

Вот только есть же границы разумного риска! Заложников не убивают, мирное население не угнетают… сидят себе, ждут когда их спецназ повяжет – чего, спрашивается, ломиться? Но нет же… – побежал!

Рванул следом, не думая ни о чём – ни о последствиях, обещанных сержантом, ни о риске словить пулю… Не осознав до конца даже истинной причины этого безрассудного сумасбродства!

И сейчас, повиснув на мятой, скрипящей и скрежещущей трубе, он с ужасом переосмысливал ситуацию.

«Зачем?»

Вопрос, который рано или поздно будет озвучен – не сержантом или Биггантом, а то и не дай бог – начальником участка. А кем-либо из сослуживцев или того хуже – самим Ридом.

И в пафосную чушь про полицейский долг, взаимовыручку, честь мундира и прочие подобные отмазки вряд ли кто из них поверит.

А правду… – в этом сейчас он не рисковал признаться даже себе.

Повиснув на трубе, тигр мрачно смотрел на тянущегося к окну овчара.

Смотрел, пристыженно отводил взгляд, снова смотрел – а вдруг, не дай Бог – не удержится да навернётся вниз. Костей ведь не соберёшь! На всякий случай он переместился на трубе так, чтобы удерживать себя левой рукой и ногами, а правой, в случае необходимости ухватить горе-акробата за… ну в идеале, конечно же за руку или за ногу. Только вот поди поймай руку падающего! Да и за ногу – приятного мало. Для ловимого.

Вся надежда на поясной ремень – толстую прочную полоску китовой кожи.

На секунду Макс даже захотел, чтобы этот улыбчивый торопыга сорвался. Не потому, что желал Риду зла… скорее – отнюдь наоборот. Но… сорвись тот вниз – Макс мог бы спасти ему жизнь, ухватив и удержав от падения. А заодно и от сумасбродной идеи ломиться в помещение, битком набитое вооружёнными бандитами.

Овчар в очередной раз посмотрел вниз и Макс торопливо отвёл взгляд, словно всерьёз испугавшись, что тот прочтёт на его физиономии слишком много бредовых мыслей.

Но пёс лишь деловито опёрся ботинком о тигриное плечо, толкнулся и опасно повис на едва заметном козырьке над окном. Упёршись ботинками в крохотный узкий карниз, примерился и, когда неподалёку вновь загрохотали выстрелы – легко вышиб раму внутрь. Ну – не целиком, а так… сорвав с петель хлипкую защёлку.

Оставшийся в одиночестве, Макс беспокойно трепыхнулся: для того, чтобы шагнуть в окно требовалась опора, которой у него не было – ведь за ним не карабкался никто, на чьё плечо можно было бы опереться.

На мгновение он даже испугался, что Рид, забравшись в окно, тут же позабудет о «салаге» и что теперь ему придётся карабкаться на подоконник самостоятельно – обдирая когти и рискуя в любой момент свалиться вниз.

После недавнего приключения на крыше Макс уже не столь просто относился к высотной акробатике и даже второй этаж для него оказался немалым стрессом. Если честно – он вообще не был уверен, что ему удастся отлипнуть от трубы на такой высоте. Не то что потянуться и повиснуть на одних пальцах на тонком карнизе.

К счастью для него всё обошлось – обследовав комнату, овчар вернулся. Свесился с подоконника и приглашающе протянул руку.

Макс замешкался, с сомнением прикидывая, удержит ли вес куда менее рослый пёс.

Со стороны-то Рид выглядел достаточно крепким и мускулистым, чтобы суметь удержать тигра, но… надёжно ли он там стоит? Не навернётся ли следом, потеряв равновесие? Не выпустит ли, испугавшись падения?

– Да не ссы, салага! – Рид ухмыльнулся и приглашающе пошевелил пальцами.

Решившись, Макс отлип от водостока и ухватился за протянутую конечность. На миг испытав болезненный укол под сердцем, повис на манер канатного мостика, меж трубой и окном. Не без усилия разжал ноги и… Короткий миг паники и вот уже Рид втянул его достаточно, чтобы можно было надёжно ухватиться за край подоконника самостоятельно.

Дальнейшее было делом техники – подтянувшись, Макс легко втащил себя в комнату.

– Ну вот, киса. А ты боялся! – Рид отвесил ему очередной хлопок по взмокшей спине и ехидно улыбнулся.

Макс в очередной раз насупился, но прежде чем сумел придумать в ответ что-нибудь достаточно едкое, пёс уже деловито крался к двери с пистолетом навскидку.

Решив отложить пикировку до лучших времён, Макс вытащил собственный «глотч» и поспешил следом.

В комнатушке, с которой они начали вторжение, царил беспорядок. Пол устилал слой бумаг, обломков мебели, канцелярских принадлежностей и тому подобной дребедени.

Оценив царивший вокруг разгром, патрульные переглянулись.

Приготовив стволы, они крадучись двинулись к приоткрытой двери, за которой слышались перекрикивания бандитов.

Судя по голосам – орали где-то на первом этаже.

Покосившись на Макса, Рид осторожно потянул дверь. Словно только и дожидаясь этого, в коридоре затопотали и кто-то запыхавшийся заорал:

– Ральф! Их тут нет! Может, они к вам полезли?

– Ну так проверь, болван! – рявкнул другой голос.

– Ну дык я и это… п-проверяю! – откликнулся приближающийся первый. – Но на первом их точно нет, зуб даю.

– Возьми Чахлого, обшарьте всё ещё раз. Каждую щёлку!

– Оукей, – обладатель второго голоса метнулся вниз, громко выкрикивая на ходу. – Чааахлый! Чахлый, твою мать!

Помедлив, овчар осторожно потянул дверь – медленно-медленно, в любую секунду ожидая предательского скрипа. В царившей вокруг какофонии заметить подобный скрип двери было практически нереально, но… по закону подлости звуки сирен, грохот выстрелов и треск ломаемой мебели в любой момент могли стихнуть.

И тогда…

Впрочем, не смотря на довольно обшарпанный и унылый вид местных офисов, двери тут были не скрипучие. Бесшумно подавшись в сторону, деревянная створка выпустила их в коридор.

Оглядевшись, Рид крадучись двинулся вдоль стены вглубь коридора.

Им повезло. Первый бандит – по-видимому тот самый Ральф, к которому только что обращался вестник с первого этажа – обнаружился почти сразу: в соседней комнате.

Сухощавый жилистый волк в кожаной жилетке на голое тело, пятнистых военных штанах и военных же «берцах», лениво перекатывал во рту травяной стебель и разглядывал творившееся на улице. Парочку крадущихся диверсантов он не видел – не то свято верил, что те не доберутся до второго этажа, не то был слишком увлечён происходившим снаружи.

Не отрывая взгляда от спины бандита, Рид помахал напарнику ладонью – обходи, мол, левее.

Выставив пистолеты, полицейские бесшумно просочились в комнату и крадучись пошли на сближение.

Под пяткой Макса предательски скрипнула половица и волчье ухо настороженно трепыхнулось.

– Стоять! Полиция! – в полголоса буркнул Рид, прежде чем волк обернулся.

Не делая резких движений, бандит замер и медленно-медленно повернул голову.

– Оружие на пол, – скомандовал Макс, слегка обиженный доставшейся ему ролью второго плана.

Волк зло прищурился, явно прикидывая свои шансы оказать сопротивление, но два нацеленных в спину пистолета не слишком располагали к экспериментам.

– Медленно. И тихо, – подсказал Рид, назидательно выставив указательный палец.

Смирившись, волк осторожно отвёл руку и аккуратно положил автомат на подоконник.

– Теперь отойди. Руки!

Волк шагнул в сторону, закатил глаза и завёл руки за спину. Нашарив наручники, Рид ловко защёлкнул на нём стальные браслеты, попутно приковав главаря к батарее. Проверив, надёжно ли держат браслеты, Рид отправил «глотч» в кобуру и подхватил волчью винтовку. Осмотрел, примерился, довольно ухмыльнулся.

Волк злобно таращился на них.

– У вас, наверное, стальные яйца, ребята. Или вы просто идиоты. Через пару минут вас найдут и… Нам-то терять нечего.

– Заткнись, – Рид сунул ствол винтовки в волчий нос. – Подумай лучше о том, что будет, если нам тоже станет нечего терять. И не думай, что в случае чего я не начну с твоих…

Ствол автомата пропутешествовал вниз, многозначительно остановившись напротив волчьей ширинки.

– Ты не посмеешь. Ты же коп… – с деланой невозмутимостью презрительно скривился волк.

– Уверен? – оскалился Рид. – Может, начнём прямо сейчас?

Волк угрюмо отвёл взгляд.

– Итак, из-за чего сыр-бор? – отступив на шаг, Рид заправским жестом закинул трофейное оружие на плечо – ни дать ни взять опытный вояка. – Излагай!

– Отсоси, легавый, – волк исподлобья уставился на пса и глумливо ухмыльнулся. – И можешь начать прям щас.

Рид с ухмылкой оглянулся на Макса:

– Хамит.

Макс смущённо отвёл взгляд и в срочном порядке озаботился разведкой в коридоре. Позади послышался удар во что-то мягкое и сдавленное шипение.

– Раальф! Эй, Ральф! На первом их точно нет! – в коридоре снова затопали и послышался уже знакомый гнусавый голос.

Полицейские встревоженно переглянулись, а сидевший у стены волк расплылся в кривой предвкушающей ухмылке. Но орать и призывать подельников всё же не решился.

И тем не менее, ухватив бандита за грудки, овчар вздёрнул его с пола, зловеще ухмыльнулся и без предупреждения с силой толкнул жертву спиной о стенку. Застигнутый врасплох, волк врезался в неё лопатками, а затем и затылком.

Осторожно опустив обмякшее тело на пол, Рид крадучись подошёл к двери.

Смирившись с первенством овчара, подкреплённым трофейной винтовкой, Макс покорно отыгрывал «роль второго плана». И пока Рид, красуясь с добычей, принимал картинную позу «стрельба стоя», тигр скромно выставил «глотч» примерно на уровне груди предполагаемого гостя.

– Рааальф? – обладатель гнусавого голоса толкнул дверь и сунулся было в комнату, но тотчас замер, уставившись в уткнувшийся ему в переносицу ствол пистолета.

Вообще-то подобного расклада Макс никак не предполагал, ожидая скорее, что выставленный ствол окажется где-то на уровне живота вошедшего, а Рид, красующийся с П-16 в позиции стрелка, будет иметь достаточно грозный вид, чтобы испугать и заставить сдаться любого крутого парня.

Но вместо плечистого громилы в комнату ввалился коротышка-енот, макушка которого едва доставала тигру до рёбер.

Макс с удивлением уставился на енота, тот испуганно замер и опасливо скосил глаза вверх – на возвышавшегося над ним пса.

Секунду-другую Рид продолжал целиться в пустоту, грозно таращась в бесполезный на таких расстояниях оптический прицел. Заподозрив конфуз – отлип от глазка и сверху вниз уставился на енота. Растерявшийся коротышка испуганно моргнул и растерянно буркнул «Здрасть».

Спохватившись, пёс деловито скорректировал положение ствола, уткнув дуло в лоб вошедшего.

У енота нервно задёргалось веко.

Макс глупо хихикнул, удостоившись сердито-сконфуженного взгляда напарника и прыснул уже не сдерживаясь.

Приободрившийся енот тоже было робко выдавил заискивающую подобострастную улыбку, от чего Макс развеселился ещё больше.

– Оружие! – рыкнул овчар, и коротышка покорно протянул им компактный, но для солидности увешанный лазерным и оптическим прицелами короткоствольный пистолет-пулемёт.

Следующего бандюка приняли также легко: тощий облезлый горностай, «по-шпионски» оглядываясь и нервно поводя стволом огромного хромированного «Дезерт Пиггла», бесшумно крался по коридору, заглядывая во все двери. Горностай явно отчаянно трусил, но продолжал красться вперёд, то и дело резко оглядываясь и панически вскидывая пистолет в сторону каждого шороха.

К счастью для них, мелкий гангстер забрёл сначала в другое крыло здания. И к тому времени, как он вернулся обратно, Макс и Рид уже замерли за приоткрытыми дверями по разные стороны коридора.

План был прост: заглянуть одновременно в обе двери коротышка не сможет, а значит… нужно просто не прозевать момент и вовремя приставить ему ствол к затылку.

Так и вышло – сунувшись в комнату, где затаился пёс, коротышка замер, едва почуял уткнувшийся ему в затылок «глотч». А появившийся из осматриваемой комнаты Рид – аккуратно изъял из его поднятых лап увесистый ствол.

Покорно расставшись с «Дезерт Пигглом», пугливый горностай шумно сглотнул и позволил втолкнуть себя в одну из дальних комнат.

– Сунешься в коридор – прострелю колено, – со всей возможной серьёзностью пообещал Рид и коротышка послушно покивал и поспешил заверить, что ни в коем случае не сунется.

– Если остальные в этом шапито такие же мелкие придурки, то дело плёвое, – хихикнул Макс, когда подрасслабившиеся напарники двинулись по лестнице вниз.

Сейчас он как никогда ощущал себя бесшабашным крутым копом. Ещё бы – первая боевая операция и всё как по маслу. Прямо-таки – лучшая рекомендация погорячившимся начальникам восстановить его в ранге и позволить вернуться в криминалку. А может и вовсе – в спецназ податься?

Разочарование было болезненным: спустившись на первый этаж, «десантники» сунулись было в дверь, ведущую с лестницы, как та распахнулась им на встречу сама собой.

На лестничный пролёт выбрался здоровенный, разукрашенный жуткими шрамами кабан. Огромный дробовик в его ручище казался детской игрушкой.

Полицейские метнулись обратно.

– БАБАХ!

Лестничная клетка окуталась едким дымом, по ступенькам запрыгала дробь, а в противоположной стенке образовался пугающих размеров кратер. Оскальзываясь и падая на свинцовых катышах, напарники на четвереньках карабкались вверх.

– БАБАХ!

То ли кабан оказался не слишком метким, то ли и сам перенервничал от внезапной встречи нос к носу, но и второй выстрел каким-то чудом их миновал.

Обсыпанные извёсткой и штукатуркой, потеряв на бегу и своё и трофейное оружие, пёс и тигр в панике шарахнулись вглубь коридора. По лестнице затопали тяжёлые копыта.

– БАБАХ! – поднявшийся на их этаж, кабан вышел в коридор и дал профилактический выстрел.

Ввалившись в одну из комнат, запыхавшиеся напарники загнанно переглянулись.

Шаги громилы приближались. И ввязываться с ним в рукопашный бой было явно плохой идеей.

Оружие же – осталось где-то там, на коварных ступеньках лестницы. В пустой же комнате не было даже пригодной для ближнего боя утвари – стальной несгораемый шкаф, пара разбитых стульев и два стола, один из которых украшала массивная медная пепельница, доверху переполненная окурками.

А тяжёлые шаги преследователя звучали уже совсем близко.

Внизу же, возбуждённо галдели остальные бандиты. Почуяв перемену «политической обстановки» подал голос и засунутый в одну из комнат горностай.

– Чахлый, не стреляй! Не стреляй, Чахлый! – завопил субтильный бандит из своей комнаты. – Это я! Я тут! Тут!

– Так вот он какой – Чахлый! – нервно хихикнул Рид, в десятый раз лихорадочно осматривая разгромленную комнату. – А я-то думал…

– Бубен? – пророкотал их преследователь. – Тут – это где? В какой комнате?

– Я чо те – считал? – завизжал мелкий. – В одной из комнат. Справа… ой нет, слева…

– Так справа или слева? – кабан клацнул дробовиком. – А копы де?

– Не знааааю… – переволновавшийся горностай в коридор высовываться всё же побоялся.

– Ну ори дальше тогда, – кабан осторожно двинулся вперёд.

– Чо?

– Ори, говорю!

– Чего мне орать? – горностай озадачился и, похоже, обиделся. – Сам ори!

– Придурок, – беззлобно буркнул кабан совсем рядом с дверью, за которой затаились горе-штурмовики.

– Эй, толстый! – набравшись храбрости, крикнул Рид, лихорадочно шаря глазами по разгромленной комнате. – Бросай ствол! По-хорошему прошу!

– Ы… – кабан остановился. Выкрик загнанного в угол служителя закона его явно позабавил. – А то чо?

– А то… А то вот чо! – пёс ухватил невесть как уцелевшую в этом бедламе переполненную пепельницу и мощным броском отправил её содержимое в направлении голоса.

– БАБАХ! Ап… пфф… тф… кха… – судя по надсадному кашлю и последовавшему потоку брани химическое оружие локального действия достигло цели – в коридоре заклубилось облако пепла и окурков, а кабану стало не до прицельной стрельбы.

Выронив дробовик, великан отчаянно перхал и кашлял, пытаясь протереть крохотные глазки толстыми неуклюжими пальцами. Как у всех копытных пальцы эти были не слишком гибки – всего-то пара фаланг, вторая из которых заканчивалась ороговевшим наростом. Сгибаться – сгибались, но для тонкой работы совершенно не подходили.

Но даже ослеплённый и дезориентированный, кабан был слишком силён. И попытавшись заломить ему руки за спину, овчар и тигр раз за разом натыкались на сокрушительные удары, кувырком отлетали прочь, врезаясь в стены и сшибая друг дружку в узком пространстве.

Наконец, оставив попытки заломать громилу традиционным способом, улучивший момент Рид деловито пнул ему под коленную чашечку – сначала на левой, а потом и на правой ноге. Взревев от боли и злости, кабан неловко рухнул на пол и Рид довершил расправу, обрушив ему на макушку подобранную с пола пепельницу.

Обмякший здоровяк распластался на половицах бесформенной грудой мяса.

Пошатываясь и потирая отбитые места, победители захромали к лестнице.

Подхватив с пола дробовик, Макс выглянул на лестницу. Снизу вверх, замерев на первом лестничном пролёте, на него таращились три оставшихся бандита – койот, ещё один волк и второй кабан, как брат близнец похожий на первого, павшего жертвой курения.

– Стоять! Полиция! – тигр попытался сказать это максимально «крутым» голосом, но после изнурительной схватки с Чахлым – получилось скорее загнано и жалко.

Молниеносно вскинув своё оружие, бандиты окатили лестничную клетку свинцовым ливнем. Так и не успев, а скорее не решившись выстрелить, Макс шарахнулся прочь и вжался в стену за поворотом.

– Эй, легавые! Вы хоть застрахованы? – издевательски поинтересовались с лестницы.

Макс промолчал.

Безвыходность ситуации, зашкаливающий адреналин и до боли зашедшееся в груди сердце.

Во рту вкус крови, нос – начисто забит пеплом, рёбра и внутренности отбиты, а глаза, слезящиеся от пороховых газов и пепла почти не видят руки, стискивающие дробовик.

Тяжёлая железная палка в дырчатом кожухе, ребристая деревянная ручка подствольного магазина. Толстая короткая рукоять с огромным спусковым крючком, адаптированным под кабаньи копыта.

Выстрелить в кого-то из этой дуры оказалось не так-то просто. Нет, ну он, конечно, стрелял в тире по мишеням, сто раз морально готовился выпалить и по живому – если придётся. Даже пару раз участвовал в настоящей пистолетной перестрелке и даже вроде бы кого-то подстрелил – в ногу. В конце концов задача полицейского – обезвредить, а не убить. А как тут обезвредишь из этой гаубицы? Выстрел из дробовика в тесном пространстве лестницы с расстояния в несколько шагов… Брр.

Почему, ну почему они не испугались и не побросали свои чёртовы пушки?

Стараясь унять сбившееся заполошное дыхание, Макс оттянул затворный блок. В провале казённика было пусто. Кабан израсходовал на них все боеприпасы.

Тигр метнулся к кабаньей туше, надеясь найти что-то вроде патронташа или горстки распиханных по карманам патронов, но до зубов вооружённая компания на лестнице уже показалась в коридоре. Идущий первым, волк вскинул автомат и Максу пришлось шарахнуться обратно, так и не раздобыв патронов.

В коридоре послышался радостный гогот.

Задыхаясь от усилий, овчар и тигр привалились к стене. Очередная разгромленная комната – валяющиеся на полу бумаги, толстые амбарные книги, осколки стекла и обломки мебели. Уцелел в этом разгроме разве что сейф, здоровенная туша которого угрюмо поблёскивала в углу.

– Ну что… по ходу придётся прыгать? – тяжело дыша, Макс устало перекатил чугунную голову в сторону пса.

– Прыгать? Разве что по кускам… – Рид мотнул головой в сторону окон, и тигр с обмиранием сердца разглядел на окнах толстые решётки.

Ну надо же! Из десятков обычных комнат с самыми обычными окнами их угораздило нырнуть в единственную, окна которой были укреплены толстыми стальными прутьями!

– Пипец, – резюмировал тигр и обречённо сполз вдоль стены. Внутри что-то надломилось – сил куда-то бежать, что-то делать, как-то сопротивляться – тупо не осталось.

Привалившийся рядом Рид повертел в руках помятую о кабаний череп пепельницу и разжал пальцы, позволив той выпасть на пол. Против троих в коридоре этот снаряд бессилен, да и основной поражающий элемент в нём безнадёжно истрачен.

С минуты на минуту бандиты убедятся, что у них не осталось патрона-другого… и пойдут на штурм смелее. Ну а там – пара пуль в грудь или голову – в лучшем случае это будет быстро. Ну а в худшем… Макс с горечью вспомнил, как ещё не так давно сам подумывал о чём-то подобном.

Героически сдохнуть в какой-нибудь заварушке.

Достаточно героически, чтобы показали по телеку.

Достаточно героически, чтобы узнав об этом, отец хотя бы… ну если и не испытал прилив гордости, то хотя бы удивлённо поднял бровь.

И вот, поди ж ты! Дурацкое стремление потихоньку прошло, но неосторожное желание внезапно начало сбываться. Жаль только с запозданием… вдвойне жаль, что именно теперь. Когда… Когда у него появилось желание совсем обратное.

И одно важное, неоконченное дело.

Тигр покосился на пса. Всклокоченного, по уши встрёпанного и выпачканного пеплом и известью. На то, как он загнанно дышит, никак не в силах перевести дух после драки. На то, как тоже косится на него, Макса, наглым карим глазом.

– Ну что, типа, давай прощаться? – в перерывах меж судорожными вдохами выдавил овчар. – Не стоило тебе за мной соваться, да, салага?

Макс рывком обернулся. Сгрёб ухмыляющуюся собачью морду свободной лапой. Ни дать ни взять как эстрадный певец – микрофон.

О, сколько бы он хотел сейчас высказать!

Какую речь мог бы толкнуть!

Если бы только не осознание тщетности и бессмысленности потуг, не ощущение неотвратимо надвигающейся из коридора смерти, да не собственная трусость и нерешительность – даже в подобной безысходности не позволявшие отколоть то единственное, чего ему сейчас хотелось особенно сильно.

Со злым прищуром тигр вперил тяжёлый взгляд в стиснутую его ладонью собачью морду. Рид не делал попыток высвободиться, не выказывал какого бы то ни было недовольства. Напротив, казалось, ухмылка пса под тигриной ладонью стала ещё чуть шире.

Словно наглец прекрасно понимал, какие мыслишки витают сейчас в Максовой голове. Понимал и все его страхи, накатившую панику, всё-всё-всё – от и до.

И смотрел, не то с издёвкой, не то с каким-то странным облегчением… Макс таращился в собачьи глаза и с каждой секундой, с каждой долей секунды открывал в них сотни, тысячи новых оттенков и пугающих выражений.

Надежда, страх, радость, боль, разочарование, снова надежда, ликование… Ирония? Что-то ещё, что-то едва уловимое и неописуемое неловкими грубыми словами.

А в коридоре уже слышался топот – осмелевшие бандиты ринулись на приступ.

Даже сейчас, в момент, когда их жизни оборвутся с минуты на минуту, чёртов засранец улыбался, словно внезапно получил самый лучший подарок в своей жизни. А Макс всё медлил и медлил, никак не решаясь пошевелиться и разрушить это странное мгновение. Последнее мгновение его… их жизней.

А затем по полу подпрыгивая и кружась покатились какие-то дымящиеся дырчатые цилиндры. Под звон выбитых стёкол застучали по коридору тяжёлые армейские ботинки и фигуры в чёрной, увешанной снаряжением униформе, отрепетировано и слаженно заполонили собой здание.

Застигнутые врасплох, бандиты поспешно отшвыривали оружие и падали мордами в пол, покорно закладывая руки за загривки.

Не успевшего принять эту ритуальную позу третьего из компании скосила почти неслышная очередь.

Маленькие кургузые автоматики при стрельбе издавали какой-то едва слышный игрушечный стрёкот, но сами чёрные не знали промаха. Минута – и сцена застыла, словно стайка мошек, угодивших в кусочек янтаря.

И тогда по коридору протопал ещё один тёмный силуэт – ничем не отличимый от ворвавшихся солдат, но явно более высокого звания.

Покрытый причудливыми щитками и увешанный десятками кармашков, чехольчиков и приборчиков, спецназовец в глухом матовом шлеме остановился перед ними. С любопытством осмотрел избитую парочку, по уши измазанную густой смесью грязи, пепла и пота, задержал взгляд на живописных лохмотьях, некогда бывших полицейской формой.

Дотронувшись до шлема в районе уха, вошедший чем-то щёлкнул и лаконично доложил:

– Всё чисто. Ваших нашли, – и после паузы: – Нет, живые.

– Скажи им, пусть памперсы захватят, – обращаясь к чёрному, фыркнул Рид.

Спецназовец по-собачьи склонил шлем на бок и, наверное, ухмыльнулся.

Где-то там, под зеркальной маской.

***

Ввалившись в землянку, Тимка мрачно замер на пороге, прикидывая маршрут через переплетение ног и рук на относительно свободный пятачок пола. Взгляды всех присутствующих, естественно тут же скрестились на его побитой физиономии.

Разговорчики и шёпотки мгновенно стихли.

– Шёл, упал. Точка, – сердито шмыгнув носом, он обвёл лица «квартирантов» мрачным взглядом. – Спать хочу.

Белки, лис и волчица ошарашенно переглянулись и насколько могли, переместились на полу так, чтобы он мог пробраться в облюбованный угол.

В повисшей тишине Тимка проследовал к трубе и даже назойливые порой братцы-бельчата не рискнули к нему липнуть.

Ещё больше недоумения компании добавила вошедшая следом Рона. Точнее, не сама по себе рысь, а потерянное и словно бы даже виноватое выражение на её физиономии.

Обитатели коморки обменялись недоумёнными взглядами, но рты открыть не решились.

Рухнув на край матраса, Тимка забился под проходившую в футе от пола толстую трубу и отвернулся носом к стенке.

За спиной повисло ошарашенное молчание.

– Ничо так упал, однако… Наверное, с самолёта, – в полной тишине прокомментировал Рик.

На него негодующе зашикали.

– Может, он есть хочет? – тихонько предположил кто-то из Джейков.

И «раненому» тотчас поднесли открытую банку консервов. Одуряюще пахнуло рыбой и Тимка невольно скосил взгляд в сторону источника запаха, но всё же не обернулся – лишний раз демонстрировать разбитую рожу и собственное унижение было выше его сил.

К тому же… ну – надо же как-то показать задаваке-Ронке своё «фе»?

Интересно – смотрит ли та на него сейчас? И что при этом думает? Может и впрямь поесть? Пустой желудок к идее отнёсся с явным энтузиазмом, но прежде чем он решился выбраться из своей щели, в сцену ухаживания за раненым героем вновь влез Рик:

– Да дайте вы ему поспать. Сказано же – «спать хочу».

На лиса вновь зашикали, но банку убрали. Что обидно – буквально за секунду до того, как Тимка уже почти было дозрел повернуться и милостиво принять угощение.

Зато рядом присела волчица.

Её ладошка безошибочно коснулась особенно болезненного места на рёбрах и кот зашипел.

Ладошка тотчас отдёрнулась.

Диана виновато-испугано оглянулась на рысь, но та сидела рядом с таким траурно-скорбным выражением на лице, словно передразнивала подругу.

Облепленная с обоих боков белками, Рона периодически хмуро поглядывала на Тимкину спину, но каждый раз как волчица пыталась поймать её взгляд – виновато отводила глаза. Настолько виновато, словно это она сама, собственнолично отбуцкала несчастного кошака неподалёку от их землянки.

Да так основательно, что у того вылетела пара зубов, треснуло два ребра, растянулось пяток сухожилий и связок, наверняка случилось сотрясение мозга и ещё множество всяких травм, на обнаружение и классификацию которых возможностей её сканеров уже не хватало.

Диана настороженно покосилась на рысиные кулаки – массивные, обманчиво мягкие на вид лапы-подушки. Но нет – ни на костяшках, ни даже на локтях, коленях или других частях тела никаких характерных повреждений у неё не было.

На мгновение Диана устыдилась своих подозрений – ну это ж надо такое подумать!

Но… кто тогда? Зачем и за что?

Усевшись в свою излюбленную позу – ссутулясь и сгорбясь, навалившись локтями на колени скрещённых ног, Диана разглядывала кошачью спину. В уголке поля зрения болтался небольшой полупрозрачный экран – очередные вечерние новости.

Скучая в постылой тесной дыре их жилища, она частенько позволяла себе послушать радио, а то и пощёлкать телеканалы. Приём здесь был отвратным, но разобрать слова и содержимое большинства кадров вполне удавалось. Хотя, поглазев украдкой на какую-нибудь передачу, она каждый раз костерила себя на все корки за подобное расточительство, но просто спать и таращиться в потолок было невыносимо.

И она раз за разом позволяла себе одно из этих развлечений с привкусом сожаления – горького осознания того, что сама, своими же, можно сказать руками, сокращает отведённое ей время жизни. Но не сидеть же в энергосберегающем режиме, отказавшись от… всего?

Ко всему этому примешивалось и нечто вроде стыда. Стыда за то, что в отличие от них всех, просыпающихся и засыпающих в убогой тесной землянке, начисто лишённых любых развлечений – она-то этих самых удовольствий была отнюдь не лишена.

Можно посмотреть телек, можно послушать музыку по радио. Или какую-нибудь из мелодий внутренней библиотеки. Или сочинить и сохранить в памяти свою собственную. Можно даже почитать книгу – где-то там, в её внешней памяти скрывалась целая библиотека! Если верить индексу – что-то около четырёхсот шестидесяти тысяч книг.

Хочешь справочники, хочешь научпоп или даже любовный роман.

А ещё в последние дни от скуки она начала писать дневник. Выплёскивала в файлы сотни, тысячи строк всякого бреда – от на миг показавшихся ценными мыслей, до пространных размышлений о смысле жизни, заметок об окружающих и ироничных психологических портретов каждого. Этаких досье, в которых она скрупулёзно фиксировала свои комментарии в адрес окружающих ребят и их поступков. И даже прикладывала забавные фото – пускающий во сне слюни Рик, негодующе напыжившийся Тимка, насупленная Рона, своё собственное отражение в воде озера, расшалившиеся бельчата и все прочие обитатели их маленькой коммуны, включая даже прихорашивающуюся кокетливую кошку.

Благо никто из их компании не то что не мог сунуть нос в её записи, но даже и не подозревал об их существовании. И всё же за некоторые мысли и высказывания было стыдно. Стыдно, несмотря на то что «никто никогда не узнает». Стыдно перед самой собой.

И она стирала, удаляла целые тома и подшивки, форматировала разделы и затирала не успевшие родиться базы.

Лишь на одну папку, самую большую и самую объёмную «резинка не подымалась». И в эту папку, посвящённую Ему сыпалось и сыпалось всё. Фотографии, дурацкие мысли и логические выкладки, обрывки психоанализа и глупые стишки. Раза три она порывалась снести весь этот хлам, но все три раза никак не могла на это решиться.

В несчётный раз обругав себя тупой жестянкой, она пометила было заветную папку на удаление, но, как и в прошлые разы – поглядев с минуту на диалоговое окошко, не решилась нажать «да».

Кто-то задел её тело и Диана, поспешно смахнув из поля зрения десяток окон и табло, вернулась к реальности.

– А? – погружённая в свои мысли, она начисто прослушала начавшийся разговор.

– Жильё нам надо. Что-нибудь попросторней… и поуютней, – обхватив себя руками, словно изрядно мёрзла, повторила рысь.

– Ну да, ввалимся толпой к какой-нибудь доброй старушке и попросимся пожить годик-другой, – фыркнул из своего угла Рик.

– Заработаем как-нибудь. Хотя в город соваться в любом случае не лучшая идея, – Рона уставилась на волчицу, явно ожидая поддержки. – Нас ведь ищут, забыли? Поди уже по всем каналам объявили.

– Да нет, ничего тако… – спохватившись, волчица осеклась и смутилась.

Сама-то она знала это вполне точно – никаких объявлений ни об их скромных персонах ни даже о её драгоценном новом теле в новостных потоках не мелькало. Но – как объяснить им причины своей уверенности?

Тут либо всю историю вытряхнуть, либо молчать в тряпочку и косить под нормальную.

И она в очередной раз выбрала наиболее разумное.

– Ты-то откуда знаешь? Вон тогда какую облаву устроили – едва ноги унесли, – вякнул Рик. – Поищут-поищут да в открытую объявят. Да по центральным каналам.

– Ну а если в другой город рвануть? А? – предложила рысь.

Усиленно делавший вид, что спит, Тимка насторожился.

Покидать обжитые края, в которых у него было немало знакомых, все эти изученные от и до лабиринты улиц, любимый порт и Помойку ему категорически не хотелось. Но и остаться тут самому, позволив «банде» свалить чёрт знает куда в другой город – ему также не улыбалось.

А преследователи… Что преследователи? Ну мало ли кто его когда искал? Пострадавшие от ловких пальцев терпилы, тоже небось не забывали об обидчике на следующий же день. И ничего – пока живой!

Тимка собрался было поделиться своими логическими выкладками, но вспомнив недавние унижения, прикусил язык.

Ещё день назад он ощущал себя добытчиком, хозяином мира, всеобщим благодетелем, щитом и опорой. Но этим утром судьба наглядно повозила его мордой по асфальту, быстро вернув к реальности.

Кто он такой, чтобы решать за всех? Просто уличный босяк, которого запросто может вывернуть наизнанку любой желающий!

Униженный малолетка, не удостоенный даже нормального поцелуя?

Из глаз вновь хлынули слёзы и Тимка приоткрыл рот, чтобы не дай бог не шмыгнуть носом. Не хватало ещё, чтоб все вокруг увидели его размазывающим сопли!

– Ну и кому мы там нужны, в другом городе-то? – продолжая линию «оппозиции», поинтересовался лис. – Захотят – и там найдут. Может они уже давно решили, что мы свалили – после той-то облавы. И ищут как раз в ближайших городишках, а то и подальше. И тут мы сами – опаньке, хватайте нас на здоровье!

– Может и решили. А может и нет. Но жить-то как? Документов у нас нет, соответственно – ни работы, ни жилья, ничего! – Рона вздохнула.

– Ну, живём же как-то? – Рик подгрёб к себе открытую для Тимки банку консервов и принялся с аппетитом уплетать её содержимое. – Само как-нибудь разрулится. Не парьтесь.

Рона мрачно отвернулась.

– Хотя апартаменты бы, конечно, не помешало расширить, – нимало не смущаясь осуждающих и местами неприязненных взглядов, разглагольствовал Рик, шумно чавкая содержимым банки. – Тесновато у нас тут, да.

Прислушивающийся к болтовне, Тимка от возмущения едва не брякнул в защиту своей берложки что-нибудь резкое, но вовремя вспомнил про забитый соплями нос. И о том, какой дурацкий голос получится, если попробовать заговорить в таком вот состоянии.

Прочищать же сопли в присутствии толпы было несколько …палевно.

И унизительно.

Вот и оставалось валяться под трубой, дышать через рот, да делать вид, что дрыхнет.

– Ну да, удобно. Ни черта не делать, ничему не напрягаться… Сидеть себе, консервы лопать! – не выдержала Рона. – Может тебе ещё и отдельную комнату тут вырыть?

– Ха… а я б не отказался, – нахальный лис мечтательно растянулся на полу, изрядно потеснив бельчат и покосился на рысь. – Будешь в гости заглядывать?

Рона стоически вздохнула и отвернулась, невольно уставившись на Пакетика. В тесноте их каморки вообще сложно было отвернуться и не уткнуться взглядом в кого-нибудь другого. Разве что усесться носом в угол или уставиться себе под ноги, как это частенько проделывала Диана.

Молчаливо сидящий в углу мыш подобными мелочами не заморачивался – его остекленевший взгляд, казалось, был устремлён в никуда и одновременно следил за всеми разом.

– Так что делать будем? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовалась рысь.

– Что-что, – на миг отвлёкшись от виртуальной карты, откликнулась Диана. – В город идти надо.

Перед глазами её услужливо плавала карта местности, на которой смутно угадывались уже знакомые им детали – шоссе, порт, пригородный посёлок и знакомое озерцо. А вот и путь, проделанный компанией в день похода в луна-парк: синяя извилистая линия их передвижений с точностью до полсотни футов и суммарной протяжённостью аж целых шестнадцать, запятая, триста двадцать восемь сотых миль.

Разглядывая середину маршрута, Волчица подвигала и укрупнила карту, непроизвольно вздрогнув, когда кто-то дотронулся до её носа.

Сморгнув карту прочь, она в панике уставилась на одного из бельчат, с любопытством таращившегося на её физиономию.

– На что ты смотришь? М-м?

Усевшиеся перед ней близняшки синхронно склонили головы на бок.

– Ни на что. Просто задумалась, – волчица смущённо моргнула и поспешно встала, подыскивая вариант ответа, который бы точно отвлёк от неё внимание всех присутствующих.

Тут-то это и случилось – в голове загудело и сквозь слой помех прорезался далёкий, едва слышный голос Профессора.

– Диана? Девочка моя… Отзовись!

Волчица замерла как стояла, уставившись в пространство застывшими, округлившимися от страха глазами.